Войска мои состояли из 2-х бат[альонов] Кабардинского, одного бат[альона] Троицкого, 2-х бат[альонов] 8-го егерского полков, 14 орудий и артиллерии, 300 человек казаков линейных, всего войск вообще не более было 3200 человек.
В крепости Грозной осталось девять рот 16-го егерского полка, б орудий артиллерии и 400 человек линейных казаков.
Переправясь через реку Сунжу, в устье ее, у селения Брагунского, пришел я в город Андрей 29-го числа и дал войскам день отдохновения. Здесь подтвердились слухи, что генерал-майор Пестель был атакован, но что находится в Башлах. Многие говорили, что в сражении мы много потеряли, что взяты у нас пушки, но в сем последнем мог я усомниться, ибо число пушек показывали более того, каковое у него было. Все утверждали, что Аварский хан предводительствует возмутившимися дагестанцами.
В Андрееве были подосланные акушинцами люди для наблюдения за движениями и числом войск наших. Я растягивал баталионы так, что казались они гораздо многочисленнейшими. Батарейные орудия играли важную весьма роль.
В город Тарки прибыл я 3-го числа ноября и расположил войска по квартирам, ибо проливные дожди препятствовали идти далее. Шамхал находился при генерал-майоре Пестеле, жены его готовы были выехать из города и только потому остановились, что услышали о движении войск; лучшее имущество отправлено было за реку Сулак. Многие из жителей разбежались, боясь возмущения собственных подвластных шамхала.
Все они вышли из послушания, некоторые пошли с оружием против русских, ибо в то самое время Аварский хан возвращался в город Башлы и собирал войска для защиты Мехтулинской провинции, принадлежащей ему с братом его Гассан-ханом. В окрестных селениях привезены были раненные в сражении против генерал-майора Пестеля и для погребения тел убитых там. В измене генерал-майора Аварского хана не было уже сомнения.
Здесь получил я от генерала-майора Пестеля рапорт, что дагестанцы не менее 30 тыс. напали на него в городе Башлы, и сражение было самое упорнейшее.
В первый день мог он защищать построенную им вне города батарею и небольшие окопы, но жители города, оборонявшие некоторую часть укреплений, изменили и впустили неприятеля, который легко мог отрезать сообщение его с войсками, защищавшими ту батарею; и он должен был оставить ее и с нею вместе часть города и расположиться по каналу, проходящему посредине города, что сосредоточило более его силы.
Неприятель по многочисленности своей испытывал атаки со всех сторон, но безуспешно. Левый фланг войск наших был наиболее опасный, ибо неприятель все усилия употреблял, чтобы овладеть замком уцмия, который занимали две роты с одною пушкою.
Он, прикрыт будучи возвышением, мог легко приблизиться к замку и начал рыть род трашей, дабы скрыться от ружейных выстрелов и, вероятно, чтобы удобнее зажечь деревянное строение, которое поверх стен замка расположено было. Пушка не могла уже действовать, и опасно было потерять замок, ибо одна дорога, для отступления войск возможная, проходила в самой близи от оного.
Генерал-майор Пестель удерживал замок сей и половину города еще одни сутки, беспрерывно сражаясь с упорностию, ибо неприятель сменял атакующих свежими войсками. Артиллерия наша наносила ужаснейший вред, и конечно она была причиною, что таким несоразмерным силам противостоять было возможно. Наконец войска наши отступили ночью, взяв с собою всех раненых.
Неприятель долго не заметил отступления, ибо большой в городе пожар препятствовал. После хотя и преследовал, но отбит был с уроном. Жители города Башлы с большим остервенением бросались, дабы отбить детей своих, которые взяты были в аманаты, но не могли успеть в том.
Генерал-майор Пестель на дороге к Дербенту должен был проходить некоторые деревни каракайдацкие. Все дороги были перекопаны или завалены, мосты истреблены, но слабо, преследуемый неприятелем, без препятствия обошел он их, склонившись к дороге, идущей по берегу моря.
Во всех сих сражениях к удивлению потеря наша в убитых и раненых не достигает 400 человек.
11-го числа ноября, лишь только немного переменилась погода, выступил я из Тарки по направлению на селение Параул в Мехтеулинской провинции, где прежде живал Аварский хан, будучи Бахтулинским беком, до возвышения его в сие последнее достоинство.
За четыре дня до сего предписал я генерал-майору Пестелю, чтобы немедленно возвратился к Башлам и разорил город до основания, что удобно сделать он может, ибо все внимание дагестанцев обратилось к пришедшим со мною войскам, следовательно, не встретит он другого сопротивления, кроме жителей Башлы.
В небольшом от города Тарки расстоянии увидели мы неприятеля, большими толпами занимающего вершины хребта, называемого Талгин, у подошвы коего должны мы были, прошедши несколько верст чрез него самого, переправиться. Короткий день, трудное движение артиллерии по грязной весьма дороге сблизили к вечеру прибытие к тому месту, где был въезд на гору по чрезвычайно крутой отлогости.
Неприятель, перекопавши оную во многих местах, защищал большими силами. Поздно было начать дело, ибо надлежало изыскивать обход – и не иначе, как в виду у неприятеля, следовательно, он повсюду, предупреждая и имея выгоду местоположения, мог затруднять подъем войск в гору. Я приказал им отойти и расположиться на ночлег.
Авангард мой сделал несколько пушечных и ружейных выстрелов, и конечно, не принесши никакой другой пользы, кроме той, что увидел я, до какой степени лезгины боятся пушек. Некоторые из сопровождавших меня подвластных шамхала заметили на вершине горы самого Аварского хана. По крикам, во всю ночь продолжавшимся, и песням войск видна была его радость, что они нас не пропустили.
Я готовился с рассветом начать действие и предвидел ощутительную потерю по трудности всхода на гору. Нельзя было отступлением ободрить неприятеля. В первый раз в стране сей появились русские войска и с ними главный начальник. Горские народы смотрели со вниманием на происшествия, и малейшая со стороны нашей неудача или действие, которому бы можно было дать невыгодное истолкование, соединило [бы] всех их, и мгновенно имел бы я против себя большие силы, ибо сие самое время все дагестанцы возвращались от города Башлы в дома свои, гордые успехом, что принудили генерал-майора Пестеля к отступлению.
Один из проводников, давний житель земли, хорошо знающий места, объявляет, что в четырех верстах есть дорога, которая по трудности ее оставлена жителями, но легко по оной может взойти пехота, и вероятно, что неприятель или малыми силами, или небрежно ее охраняет.
В полночь на сию дорогу послал я один баталион с тем, что если может он взойти на вершину, то, чтобы заняв находящийся на оной лес, присоединил к себе составляющие резерв две роты и ими старался взвести на гору два при них бывших орудия, а мне немедленно дал знать об успехе. Между тем, дабы развлечь внимание неприятеля со стороны хорошей дороги, где он ожидал нас, производилась в ночи перестрелка.
Бурная и чрезвычайно мрачная ночь посланному в обход баталиону способствовала, пробираясь чрез густой лес, дойти неприметно до самых неприятельских караулов, которые были столь же нетрезвы, как и неосторожны.
