* * *
Первое, на что упал мой взгляд, когда я вышел из башни на улицу, была практически стандартная передвижная радиолокационная станция. Металлический параллелепипед на колесах с сильно увеличенной антенной обнаружения на крыше, направленной вверх. На верхние этажи башни. Туда, откуда мы только что спустились.
Теперь понятно, почему не сработали излучатели «мусорщиков». Их работу блокировала вот эта самая импульсная установка, препятствующая избыточному выделению энергии. Такая штука автоматически реагирует на снаряды, ракеты и бомбы, гася энергию взрыва серьезных тактических боеприпасов. Не знаю, как насчет атомных зарядов, но подозреваю, что более мощные установки такого рода могут справиться и с ними. Видел я такие штуковины в Зоне и не раз мог убедиться в их эффективности. Но откуда они в Москве? Вопрос, конечно, риторический. Хорошо, что они тут есть. Иначе нас бы уже не было.
Возле установки сосредоточились люди в черном – каски, тяжелые бронекостюмы, направленные на нас штурмовые автоматы, такие же, как мой АШ-12, который нес сейчас за плечом командир группы спецназа. Но когда он сделал характерную отмашку рукой, все стволы разом опустились вниз. Пустячок, а приятно.
Позади импульсной установки стояли два бронированных грузовика, похожих на те, в которых по столице катается ОМОН. Однако характерных синих надписей на них не наблюдалось. Просто зеленые машины без обозначений. По расцветке понятно, что военные, а так и не поймешь без спецразъяснений, кого они перевозят.
Рядом с грузовиками стояли три «Скорые помощи», машина реанимации, полицейский «бобик», который в народе также зовут «мигалкой на колесах», отогнанный подальше от входа в башню «Хаммер», на котором приехали Мастер, Даль и девушки…
И еще один автомобиль. Черный бронированный «Мерседес» с полностью тонированными стеклами. И с номерами, глянув на которые гаишники адекватно реагируют на сплошную тонировку и даже, возможно, отдают честь.
На плече старшего группы ожила рация. Внимательно выслушав инструкцию, он распорядился:
– Раненую девушку в реанимационную машину, остальных сопроводить в «Скорые».
Ну, в таких ситуациях быковать глупо, поэтому я было двинулся за своими товарищами. Но рация вновь что-то буркнула невнятно, и старший – ничего себе обращение! – деликатно тронув меня за рукав, сказал:
– А вас, Иван Николаевич, просят пройти вон в ту машину.
И ткнул пальцем в «Мерседес».
– Даже интересно стало, с чего это мне такие почести, – пробормотал я.
– Увидимся еще, – кивнул мне Мастер.
– Удачи, – сказал Даль.
– Спасибо за помощь, – поблагодарил я.
– Не за что. Обращайся, – сказал Мастер. И вместе с остальными пошел к «Скорой», возле которой уже стояли наготове подозрительно широкоплечие люди в синей униформе с красными крестиками, нашитыми на груди.
Заднюю дверь «Мерседеса» мне предупредительно открыл один из черных автоматчиков. И сразу же закрыл, как только я влез куда было сказано.
Внутри машины не пахло роскошью, как в навороченном «точиле» покойного Сашки. И легкого тревожного запаха пороховой гари, как в автомобиле Дмитрия, тоже не было. В ней не пахло… ничем. Странно. В любой машине чем-то да пахнет. А тут – нет, не было. Будто в стерильную операционную попал. Или в морг, откуда выезжают только вперед ногами.
Рядом со мной сидел человек в черном пальто. Короткая стрижка «под фуражку», виски́ с легкой проседью, абсолютно незапоминающийся профиль. Разве что нижняя челюсть слегка тяжеловата для типичного «человека толпы», да легкая кривизна носа свидетельствует то ли о боксерском прошлом, то ли просто о любви решать споры при помощи весомых аргументов. Впрочем, довольно крупные кисти рук с намозоленными костяшками подтверждали сразу оба предположения.
– Здравствуйте, Иван Николаевич, – произнес человек, как только я сел в машину.
– И вам поздорову, добрый человек, – буркнул я. – Чем обязан?
– Не узнаете?
Он повернулся ко мне. Нет, этого человека я раньше не видел.
Я покачал головой.
– А ведь мы встречались. Мельком, можно сказать. Несколько лет назад. Гостиничный номер. Девушка, распятая на стене. И три мужика, случайно встретившихся в этом номере, чтобы убить одно чудовище.
Я зажмурился… Да, точно. Этот человек был одним из тех, кто помог мне довершить начатое. И, возможно, в какой-то мере спасший мне жизнь, так как вряд ли я тогда бы в одиночку справился с той тварью… Впрочем, без меня они бы тоже наверняка оба погибли, так что, думаю, Долга жизни между нами нет.
– Разрешите представиться. Андрей Макаренко, – сказал человек в пальто. – Для вас – просто Андрей.
– Так просто, без чинов?
– Пока да, – усмехнулся Андрей. И попросил водителя:
– Толя, сделай телевизоры погромче.
Водила, чья бритая башка на толстой шее маячила впереди, послушно нажал на кнопку пульта и воткнул наушники себе в уши. Два телевизора, встроенные в спинки передних сидений, хором заорали, почти перекрывая воплями лохматых певцов наши голоса. Понятно. Одетые в штатское люди с военными стрижками не любят, когда их беседы подслушивает кто-то еще.
– Итак, Иван, перейду сразу к делу. Я представляю Комитет по предотвращению критических ситуаций. Или проще – группу «К».
– Не слышал о таком, – сказал я.
– И не услышите, – кивнул Макаренко. И, как мне показалось, стандартно-заученно продолжил: – Комитет – а тогда он назывался комиссариатом – был образован практически вместе с НКВД сразу после Октябрьской революции. Основной задачей этой структуры была внешняя стратегическая разведка, а также предупреждение действий других стран, направленных на подрыв советской власти в России. Позднее к функциям группы «К» прибавился негласный контроль над всеми структурами НКВД, а также антидиверсионная деятельность стратегического масштаба.
– И в наше время кроме названия в группе «К» ничего не поменялось? – поинтересовался я.
– Этот же вопрос мне задал в свое время ваш друг Виктор Савельев по прозвищу Японец, – сказал Андрей. – И могу отметить, что вы оба совершенно правы. Да, группа «К» с тех времен и до сего дня стоит на страже интересов Родины. Но иногда случается так, что наши специалисты не в состоянии своими силами справиться с проблемой. И тогда нам приходится привлекать к сотрудничеству профессионалов со стороны.
– Или использовать их втемную, – сказал я, откидываясь на сиденье.
Только сейчас я понял, насколько устал за эти дни. И единственное, чего мне хотелось по-настоящему, так это перекусить чего-нибудь – и вырубиться. Можно прямо на этом сиденье. Хотя бы минут на шестьсот для разминки. А потом можно и еще два раза по столько…
– Ну, зачем так грубо? – усмехнулся Андрей. – В данной операции ваши интересы совпадали с нашими. И мы просто наблюдали, не мешая вам. А кое-где даже помогали.
