– Вообще-то миллионы, – уточнил Азазель скромно, – да и не терпят, а как бы наслаждаются… только наоборот. Но что тебе люди? Всего лишь строители светлого будущего!.. Их не жалко. Зато какие пирамиды отгрохали, какой город возвели на мертвых болотах, замостив их своими костями!.. Но все знают, что город построил великий Петр Первый. А потом пировал в нем и грозил каким-то шведам… Пойдем-пойдем, не останавливайся!.. Готов к прыжку через реку?.. Насколько могу видеть, там тоже распятые на крестах и прочее однообразие, посмотреть не на что. Мир раньше был более однообразным, это заметно.
– Не останавливаюсь, – огрызнулся Михаил. – Не беги, я не собираюсь никого спасать. В справедливость наказания верю, даже если оно несправедливое.
– Несправедливое?
Михаил крикнул зло:
– Лучше несправедливое, чем полное отсутствие!
– Грустно, – ответил Азазель, не оборачиваясь, – но ты прав, мальчик. Везде должен быть порядок, закон и правила. Хотя мы в душе романтики и флибустьеры вперемешку с корсарами, каперами и борцами с коррупцией.
Он ухватил Михаила за плечо, тот не успел рот открыть, как оказались на том берегу, хотя и у самого края раскаленного потока.
Азазель тут же красиво взбежал наверх, остановился, быстро осматриваясь, тут же унесся вниз, на ту сторону. Михаил последовал за ним, только охватил на ходу взглядом страшно потрескавшуюся от жары красную глинистую равнину, где из щелей поднимается черный дым, в воздухе сильный запах серы.
Иногда из трещин выплескивается красная шипящая магма, тут же застывая безобразными буграми и натеками.
Азазель двигается быстрым, но экономным шагом, Михаилу показалось, что можно бы ускориться, никто не видит, но тут же по земле промелькнула призрачная тень, почти незаметная, он вскинул голову и успел заметить уже исчезающую крылатую тварь с растопыренными кожаными крыльями.
– Две реки прошли, – сказал Азазель бодро. – Остался какой-то лес…
– Огненный, – напомнил Михаил сварливо. – Огненный лес!
– Огненный, – согласился Азазель. – Всего лишь. Что для тебя огненный? Это всего лишь родная природа, у которой нет плохой погоды… По голове не бьет, есть не просит… Можно пройти, можно перепрыгнуть. Тебе, вижу, прыгать понравилось.
– Не понравилось, – ответил Михаил твердо. – Я не кузнечик.
– Но прыгаешь.
– По необходимости!
Оба с каждым шагом приближались к багровому зареву, навстречу мощно пахнуло сухим жаром, Михаил поглядывал на Азазеля, но тот, хоть и не элементаль, даже не щурится, глядя в яростное пламя, а дальше в огне просматриваются раскаленные добела каменные столбы, что, как понял наконец Михаил, и называют здесь огненным лесом.
Азазель пробормотал медленно:
– Думаю, не обязательно ломиться напрямик. Можно перепрыгнуть, можно обойти…
Он оборвал себя на полуслове, Михаил замер, из бушующего пламени вышел гигант в полтора человеческих роста, широкий и мускулистый, с толстой шеей, лицо безукоризненно прекрасное, всмотрелся в них и воскликнул в изумлении:
– Азазель?
Голос его прозвучал красиво и мощно, как зов серебряных труб, а лицо осветилось радостью, хотя Михаилу почудилось нечто недоброе в его красоте и безупречности.
Азазель пробормотал:
– Я тебя знаю?
Гигант покачал головой.
– Вряд ли. Я был еще ребенком, когда ты решил покинуть нашу общину и уйти в странствия. Я сын Энгоэля, который был среди тех двухсот… Твое имя стало легендой!
– Помню Энгоэля, – ответил Азазель с настороженностью в голосе.
– Азазель, – повторил гигант, его голос показался Михаилу прекрасной музыкой. – Вот уж не думал, что тебя увижу…
– Что ты здесь делаешь? – спросил Азазель. – В каком ты клане?
Гигант покачал головой.
– Зачем мне клан?.. Я один из первых нефилимов, сила моя безмерна. Никто не может меня заставить или принудить… А вот я могу.
В его насмешливом голосе слышалась отчетливая угроза. Азазель напрягся, сказал сдержанно:
– Что ты хочешь?
– Отведу вас в ближайший замок, – сказал нефилим. – Пусть разбираются с вами. Не пытайтесь сопротивляться. Азазель, ты всегда был силен, но я сейчас сильнее.
– Надо быть еще и умнее, – бросил Азазель. – Не видишь, нас двое.
Нефилим бросил короткий взгляд на Михаила.
– Зачем-то захватил с собой смертного?.. Ему здесь не выжить. Твои замыслы уже тогда для многих были тайной, Азазель… Но меня не обманешь, сейчас все просто.
Михаил смотрел на него с отвращением и злостью. Нефилим прекрасен потому, что сын ангела и земной женщины, тоже, кстати, красивой, у соратников Азазеля была возможность выбирать самых-самых, но у нефилимов нет души, в прекрасном теле находится простой зверь, как, собственно, и человек сам по себе зверь, если в нем нет души.
Нефилимы рождаются и живут, как обычные люди, только превосходят силой, а еще могут жить бесконечно долго, и все время их сила только растет.
Азазель сказал с неохотой:
– Ты один из первых, а теперь уже один из последних… Неужели ничего не понял и ничему не научился? Неужели наличие души так уж обязательно?..
Нефилим громыхнул уже с раздражением:
– Замолчи. На этот раз ты переиграл сам себя. Повернись, я наложу на тебя путы.
Азазель взглядом дал понять Михаилу, чтобы действовал, пока он отвлекает могучего нефилима, а сам сказал просительным голосом:
– Ты так и не сжалишься в память о великом прошлом?
Нефилим взглянул на него с подозрением.
– Ты что задумал, Азазель?
Михаил с такой скоростью, что сам изумился, ухватил из пространства над головой черный меч, с силой нанес страшный удар. Блистающее абсолютным мраком лезвие в момент удара вспыхнуло белым плазменным огнем.
Нефилим страшно вскрикнул, лезвие рассекло плоть, оставляя длинную рану от середины спины и до поясницы, а он мгновенно обернулся к Михаилу.
Глаза налились кровью, он прокричал громовым голосом:
– Я бессмертен!.. И никто…
Азазель сказал с другой стороны мрачно:
– Другие времена, другие нравы.
Глава 12
Нефилим занес огромный кулак над головой Михаила, Азазель еще быстрее, чем Михаил, с огромной силой всадил багровое острие своего меча в позвоночник нефилима, рядом с раной, нанесенной мечом Михаила.
Струями выплеснулась оранжевая жаркая кровь, больше похожая на расплавленный металл. Нефилим судорожно извернулся, пытаясь зажать ладонями рану на спине, на лице дикое непонимание, почему не зажила моментально сама, не говоря уже, что никакое оружие не может нанести ему вред, в глазах страх и отчаяние, как у ребенка, которому злые взрослые не разрешают ловить бабочек и отрывать им головы.
