Кровь между пальцами бьет тугими струями, нефилим поднял взгляд на Михаила.
– Ты… ты кто?.. Что у тебя за…
– Закон, – ответил Михаил мертвым голосом. – Я Закон Божий.
– Но ты не…
– Я меч, – пояснил Михаил, – я есмь Его Меч.
Нефилим пытался что-то сказать, но не получилось, колени подогнулись. Михаил поспешно отодвинулся, исполин тяжело рухнул на колени, очень удобная позиция, чтобы одним ударом снести голову.
Азазель видел, что Михаил сдерживается от соблазна, сам бы он точно снес, не отказывая себе в таком удовольствии, но это Михаил, он всегда старается держаться достойно.
Нефилим упал на бок, перевернулся на спину, расплавленный металл крови растекается вокруг тела и тут же застывает, превращаясь в багровые наплывы, словно замерзающая на морозе кровь.
Михаил едва расслышал слабый голос нефилима:
– Кто… ты?
Азазель сказал быстро:
– Ты знаешь, кто я. Этого достаточно.
От громадного тела нефилима осталось меньше половины, но он все еще не отрывал требовательного взгляда от Михаила. Под его телом жарко вспыхнула его кровь, сильно запахло горелым мясом.
Азазель сказал мрачно:
– Почему у нас всегда получались такие неудачные дети?
Михаил молча смотрел, как на горячую плотную землю отваливаются куски мяса и кости, вспыхивают на земле еще жарче и тут же превращаются в черный удушливый дым, что подхватывается ветерком и возгоняется вверх.
Остатки оболочки вспыхнули, как промасленная бумага, превращаясь в жирный черный пепел. Последним истаял громадный череп, он еще пытался щелкнуть нижней челюстью, однако кости рассыпались и тут же истлели на земле.
Михаил спросил тихо:
– Успел кому-то передать?
– Возможно, – ответил Азазель кратко. – Потому со всеми будь настороже, лишнего не болтай. Пойдем отсюда.
Михаил смотрел на черное пятно на красной глине, все еще повторяющее очертания громадного тела, Азазель перехватил мрачный взгляд соратника.
– Жаль?
– Чего?
– Некоторых, – пояснил Азазель, – ты вернул в ад, Теоганеля отправил на небесный суд, но нефилимы вне рая и ада. Просто исчезают. И все. И уже не возвращаются, как могут особо сильные демоны.
– Ад тоже не радость, – буркнул Михаил.
– Ад, – напомнил Азазель, – это исправительное место. Не только человек, даже ангел может, как говорят наши мудрецы…
– Какие это ваши?
– И ваши тоже, – ответил Азазель, – ты забыл, что у нас общие учителя?
– Нет у нас ничего общего, – отрезал Михаил.
– Значит, – сказал Азазель с удовлетворением, – мы не такие трусливые, помним. Даже в обыденной жизни человек с возрастом или новым опытом меняет цели, взгляды, идеалы… Что уж говорить про ад, где можно развлекаться, хоть и по-своему, столетиями! Есть время пересмотреть всю жизнь и все достижения с победами и провалами… А вот если убил, то это навсегда.
– Абсолютная справедливость только у Господа, – отрезал Михаил, – да и то, думаю, он с нею не заморачивался, дабы не усложнять то, что все и так уж слишком.
Азазель шел впереди, не отвечая, огненный лес остался в стороне, пусть через него ломятся такие вот, как этот нефилим, а человек, если не в состоянии преодолеть препятствие, спокойно обойдет, не чувствуя урона своим чести и достоинству.
Когда Азазель резко остановился на вершине небольшого холма, Михаил уже догадался, что там их ждет в злобной готовности.
– Вот это диспозиция, – произнес Азазель непонятно. – Впечатляюще и даже красиво.
От подножия холма и дальше раскинулась во всю ширь чернота под красным сводом исполинской пещеры. Неведомый древний жар попросту сжег верхний слой глины, оставив вместо нее черный пепел, что частью впитался в землю, частью остался на поверхности.
Азазель полюбовался, как ветерок носит зловещие смерчи из конца в конец, повернулся к напряженному, как струна, Михаилу.
– Не по себе?.. Ничего, великая битва за передел влияния случилась здесь еще семьсот лет тому… Огромные армии сошлись, сражались трое суток. Крови было столько, что ходили в ней по щиколотку, но когда поднялась до колен, не успевая впитываться, Руакс рассердился и вмешался…
– Руакс?
– Первый из мироправителей тьмы, – сказал Азазель, – о нем сказано в Завете Соломона… Хотя сомневаюсь, что Руакс способен был натворить такое. Скорее всего, ложный след, а тот, кто это сделал, испепелив обе армии, скрывает свое имя из опасения мести с той или другой стороны… Хотя такой гигант вряд ли устрашился бы мести. Скорее, не желает быть вовлеченным. Ладно, вон там, на горизонте, видишь?
– Смутно, – признался Михаил, – все в кровавом мареве.
– Сделаем небольшой подскок, – предложил Азазель. – Устал? Я помогу…
Михаил не успел рот открыть, как пальцы Азазеля ухватили за локоть, и он сразу ощутил, что воздух не так сильно пахнет гарью, а всего в миле впереди теперь высится конусообразная гора, не слишком высокая, но впечатляющая размерами.
Мелькнула мысль, что слишком точно расположилась в центре выжженной равнины, словно создана именно такой, но страшновато вообразить силы, сумевшие создать подобное.
Вокруг все та же черная выжженная долина, только подножие горы из красного камня очищено от пепла и наплывов застывшей земли. Гора сама по себе тянется вверх, а вершину венчает, как корона, чудовищная черная крепость с горящими окнами, словно тыква Хэллоуина.
Только это не окна, как понял устрашенный Михаил, а просторные проходы в залы. Видны отблески адского огня на каменных сводах, пламя красное и оранжевое, на верхних этажах окна едва светятся, а на нижнем как будто зажжены все светильники и полыхают все очаги.
Черная равнина, красная гора со срезанной вершиной и устрашающего цвета черная крепость, мрачная и пугающая…
Азазель вытащил из рюкзака бинокль, предложил:
– Хочешь взглянуть?
– У меня глаза зоркие, – ответил Михаил. – Но ты увидишь больше.
– Это точно, – согласился Азазель. – Это точно…
Он прильнул к окулярам, помолчал, потом проговорил тихонько:
– Народу там многовато, но вижу пока бесов и нолов…
– Бесы, – ответил шепотом Михаил, – понятно, а что за нолы, о которых ты уже который раз…
– Пролетариат, – сообщил Азазель так же тихо. – Бесы и нолы – это просто сервы. Часто вообще рабы. Большинство из них даже разговаривать не умеют.
– А какая между ними разница?
Азазель пожал плечами.
– Да вообще-то… Хотя да, бесы никогда не моются, в какой бы грязи ни повалялись, а нолы достаточно опрятные. Те и другие не любят демонов. Даже ненавидят. Ненавидят и боятся. Как любых эксплуататоров. Булыжник – оружие пролетариата!
