— Всего доброго, — с нарочитой вежливостью ответил я.
— А-а-а…
Дирон замялся, явно ожидая от меня чего-то другого. Почему-то смущенно оглянулся за плечо.
— В чем дело? — спросил я. — Дирон, если честно, я не намерен разводить долгие прощания. Собрались — и езжайте. Уже поздно, и я хотел бы сегодня лечь пораньше. Слишком тяжелыми для меня выдались последние дни.
— Ты не хочешь проститься с Ташей? — задал прямой вопрос Дирон, опять кинув косой взгляд себе за плечо. — Как-никак вас многое связывало.
— Нет, не хочу, — ответил я. Специально повысил голос, чтобы Таша, по всей видимости, стоявшая в коридоре, лучше меня услышала: — Я вообще больше не хочу ее когда-либо видеть. Понятно?
Дирон вряд ли ожидал от меня таких слов. Он удивленно кивнул, собрался было сказать еще что-то, но в последний момент передумал. Пробурчал какое-то неразборчивое прощание себе под нос и ушел, плотно закрыв за собой дверь.
Через несколько минут со двора послышались крики возницы, натужный скрип открывающихся ворот и дружное ржание лошадей, когда повозка тронулась с места. Я закрыл глаза и сгорбился за столом, спрятав лицо в ладонях. Вот и все. Прощай, Таша. Надеюсь, когда-нибудь ты догадаешься, что я действовал лишь во благо тебе, и сумеешь меня если не простить, то хотя бы понять.
Я полагал, что матушка не замедлит явиться ко мне со скандалом. Закатит настоящую истерику, что я посмел так нагло бросить милую доверчивую девушку, которая, кстати, весьма ей понравилась. Но неупокоенный дух несравненной леди Аглаи куда-то исчез. Видимо, она решила, что этот визит в мир живых слишком затянулся, и отправилась навестить земли мертвых, как обычно не простившись, чтобы через некоторое время так же внезапно объявиться. Оно и к лучшему. Боюсь, в этот раз я мог бы забыть про сыновью почтительность и сотворить что-нибудь поистине страшное с надоедливым призраком. Например, упокоить окончательно, что, кстати, стоило сделать уже давным-давно. И мне спокойнее, и ей лучше.
Забыв о своем первоначальном намерении пораньше лечь в постель, я еще долго сидел у себя в кабинете, зябко кутаясь в длинный теплый халат. К ночи в комнатах сильно похолодало. От окна ощутимо тянуло ледяным сквозняком, пробиравшим до костей. Тоннис не стал разжигать камин, видимо экономя и так скудный запас дров, а я не стал тревожить приказами призрака, опасаясь, что тот начнет надоедать мне вопросами. Ничего, переживу как-нибудь. Мне не привыкать мерзнуть в стенах фамильного жилища.
Дыхание белесым облачком оседало на воротник. Я спрятал замерзшие руки в просторные рукава халата, встал и прошелся по кабинету. Эхо моих шагов хрустальным звоном отозвалось в зеркале, и я вздрогнул. Кинул опасливый взгляд на отражение, но ничего странного не заметил. Лишь зеленый упырь дружелюбно подмигнул мне по ту сторону зеркала. Значит, все в порядке.
От тоски хотелось выть в полный голос. Чтобы избавиться от гнетущего чувства одиночества, я достал из стола тщательно сохраняемую на крайний случай бутылку вина, привычным ударом по донышку выбил пробку и сделал несколько глубоких глотков. Удовлетворенно зажмурился, ощущая, как внутри разливается блаженное тепло, и отошел к окну. Широко расставил ноги и задумчиво уставился на непогоду, бушевавшую снаружи. Забавно. Не более недели назад я не знал, куда спрятаться от надоедливых гостей. Замок в одночасье стал каким-то маленьким — куда ни пойди, или на Ташу, или на Дирона наткнешься. Мне, привыкшему в основном только к общению с призраками да в крайнем случае с умертвиями, тяжело было привыкнуть к столь шумному соседству. А теперь? Точно знаю, что не наткнусь ни на кого постороннего в коридоре. И почему-то меня это совсем не радует.
Я еще отпил из бутылки. Взболтал ее, глядя, как кружится на дне осадок. Ничего, Вулдиж, все будет хорошо. Это сейчас тебе грустно и неуютно, но уже завтра ты вспомнишь все преимущества одинокой холостой жизни. Никто не будет ждать тебя к раннему завтраку, поэтому можно с чистой совестью валяться до обеда, а то и дольше. Никто не станет корить тебя за долгие посиделки в деревенском трактире или за слишком много выпитых бутылок вина за теплым разговором. Хочешь — приведи в замок целую толпу друзей, хочешь — не ночуй дома неделями.
«Действительно, — с затаенной печалью проговорил внутренний голос. — Прекрасные преимущества — понимать, что ты никому не нужен в этом мире. И если вдруг с тобой что-нибудь произойдет, то только верный Тоннис и, быть может, Райчел расстроятся, да и то не факт. Возможно, и обрадуются, получив наконец-таки вожделенную свободу».
От очередного порыва ветра оконное стекло задребезжало особенно пронзительно и жалобно. Я допил бутылку, чуть покачиваясь, вернулся к столу и достал еще одну. Пусть это неслыханное расточительство, но мне это сегодня необходимо.
Двумя бутылками я не ограничился. Последовала и третья, а потом я отключился. Даже не помню, как и где я заснул, но до кровати точно не добрел.
* * *
Проснулся я резко, словно от строгого окрика. Встрепенулся и тут же сгорбился в кресле, схватившись за подлокотники. От неосторожного движения голова взорвалась вспышкой боли, перед глазами все поплыло.
— Ну и дела, — с трудом ворочая словно распухшим языком, пробормотал я. С трудом облизнул пересохшие губы. — Вулдиж, какого демона ты так нажрался?
Понятное дело, мне никто не ответил. Я с трудом сфокусировал взгляд и осторожно повертел головой из стороны в сторону. Она на такие издевательства ответила новым приступом острой стреляющей боли, но хотя бы не отвалилась, и то благо.
В спальне было еще темно. Предрассветные тени клубились в углах комнаты, стелились по полу. Я с трудом сглотнул комок тошноты, подкативший к горлу. Спрашивается, почему я проснулся? Обычно после таких гулянок раньше полудня даже будить бесполезно — все равно не встану да еще во всех подробностях расскажу, где и в каких позах я видел наглеца, вздумавшего нарушить мой покой.
— Иди спать, Вулдиж, — негромко простонал я. С трудом встал, хватаясь за края столешницы, и шагнул к кровати. Запнулся и едва не упал, но все же добрался до нее. Рухнул, не раздеваясь и не снимая сапог, уткнулся лицом в подушку, пережидая круговерть перед глазами, и попытался вновь отключиться. Однако это почему-то не получилось. Нет, не из-за головной боли и не из-за жажды, хотя, без сомнения, и это внесло свой вклад. Но еще мучило чувство, будто я забыл что-то очень важное. Упустил из виду какую-то деталь, из-за которой зависят чья-то жизнь и смерть.
— Вулдиж, давай подумаем об этом завтра, — взмолился я, переворачиваясь на спину и с усилием растирая пульсирующие болью виски. — Не сейчас.
На несколько минут, кажется, мне все-таки удалось забыться тревожным беспокойным сном. Но затем мои глаза против воли вновь распахнулись, и я бездумно уставился в потолок. Светлые Боги, да что же такое?! Даже выспаться после попойки не дают.
Я с приглушенным стоном приподнялся, но тут же вновь рухнул на смятые подушки. Попытался собрать разбегающиеся и путающиеся мысли, чтобы понять, что именно меня разбудило. Кажется, я видел какой-то сон. Неужели опять кошмар? Да нет вроде бы. После них обычно просыпаешься от собственного крика и не приходится гадать, что именно выдернуло тебя из страны забвения. Тогда что именно меня так взволновало?
