Книга Путник, зашедший переночевать, страница 134. Автор книги Шмуэль Агнон

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Путник, зашедший переночевать»

Cтраница 134

Я повторил: «Здесь нет никакого голубя, и меня не зовут Моисеем».

Он спросил: «А кто же это там танцует на шляпе раввина? Медведь, что ли?»

Я снова крикнул: «Вус от ир зих цу мир ангечепт?!»

Он улыбнулся: «Хочешь, я покажу тебе чудо? Видишь эту овцу? Вот сейчас я потяну за веревку, и она исчезнет».

Я огляделся: «Ну, где же чудо, о котором ты говорил?»

Он сказал: «Поскольку ты веришь, что я могу сотворить чудо, мне уже не нужно трудиться его сотворять. Но чтобы не оставить тебе ни с чем — смотри, сейчас я потрусь о стену и скажу: „Деньги“, а тебе покажется, что это Игнац».

Я сказал: «Какое же это чудо, ведь вот он Игнац, стоит передо мной».

«А где же я?» — спросил он.

«Ты?»

Он похлопал по своей шляпе: «Ну да — где я?»

«Ты? Где ты?»

Я оглянулся по сторонам и спросил Игнаца: «Что это за человек был здесь, с овцой?»

Игнац поднял голову, посмотрел на меня всеми тремя дырами, что у него на лице, и сказал: «Нету здесь никакого человека с овцой».

«Но ведь я сам их видел!»

«Наверно, господин соизволил себе их вообразить».

Я оставил расспросы.

«Жаркий день сегодня, верно, Игнац? — сказал я. — Боюсь, что будет дождь».

«Да, жаркий день, господин», — согласился Игнац.

«А что это там летает над крышей Дома учения?» — спросил я.

«Ворона или голубь», — ответил Игнац.

«Значит, тот человек верно говорил», — пробормотал я про себя.

«Какой человек?»

«Хозяин овцы».

«Какой овцы?»

«Той, которую вел человек, искавший Моисея».

«Моисея? Кто здесь Моисей?»

«Вот я тебя и спрашиваю».

«У нас есть несколько Моисеев в городе», — сказал Игнац.

«Почему же ты сказал, будто не знаешь?»

«Потому что ты спрашивал о каком-то Моисее, который здесь, а не вообще о Моисее, — сказал Игнац и протянул руку. — Пенендзы, господин, пенендзы!»

Я дал ему какую-то мелочь и пошел дальше.

У рабби Хаима я застал Хану. Она дремала возле его постели. Когда я вошел, она встала, протерла глаза и попросила меня присесть. Я сказал, что готов посидеть здесь, если она пойдет немного отдохнуть. Но она возразила: «Нет, я подожду, пока придет Ципора». Рабби Хаим поднял на нее умоляющие глаза и прошептал: «Иди, доченька, иди». Она посмотрела на него и нехотя вышла.

Я спросил рабби Хаима, как прошла ночь. Он прижал руку к сердцу, и чистый свет сверкнул в его глазах. Потом он приподнялся на кровати, сел, спустил ноги и встал. Медленно вышел из сарая, а когда вернулся, то помыл руки, произнес положенное благословение по выходе из туалета и снова лег. Вытянулся во всю длину и сказал: «А сейчас меня зовут».

Я оглянулся по сторонам — кто его зовет?

Он увидел это и улыбнулся. Лицо его вдруг осветилось, будто в нем зажгли свечу, и глаза засияли, как солнце. Он снова потер руки, словно омывая их, и произнес: «Шма Исраэль».

И с этими словами душа его отлетела.

Когда пришли люди из Погребального общества очистить его тело и приготовить к погребению, я вспомнил о том листке, который он мне дал, и развернул его. Завещание состояло из отдельных параграфов, и было их ровно семь.

«Первое. К вам, достопочтенные, взываю, к вам, богобоязненные люди Погребального общества, вершащие воистину богоугодное дело, чтобы вы похоронили меня на том участке поля, где хоронят недоношенных младенцев.

Второе. Очень-очень прошу не ставить на моей могиле никакого каменного памятника, а если близкие захотят сделать для себя знак на моей могиле, пусть сделают его из дерева и напишут на нем простыми буквами: „Здесь покоится Хаим“ — и не прибавят к этому ничего, кроме начальных букв просьбы: „Да будет включена его душа в список для воскрешения“.

Третье. Очень-очень прошу городского раввина, долгой и хорошей ему жизни, чтобы он простил меня за то, что я его огорчал, заставляя бледнеть прилюдно, хотя он, конечно, и сам давно простил мне эту обиду, но я в любом случае прошу его изгнать всякую злобу против меня из своего сердца.

Четвертое. Очень-очень прошу всех людей, которым я причинил вред телесный или денежный посредством споров и разногласий, если они живы, пусть простят меня всем сердцем, а если умерли и известно, где их могилы, то прошу милосердных людей, коли им случится попасть в те места, подойти к их могилам и попросить прощения от моего имени. Но пусть не тратят на это деньги специально — например, чтобы собрать миньян и пойти на их могилы.

Пятое. Очень-очень прошу моих дочерей вести себя уважительно со своей матерью и не огорчать ее ни словом, ни намеком, а больше всего я прошу прощения у нее самой за все неприятности, которые я причинил ей на этом свете.

Шестое. Поскольку человек не знает своего последнего дня, я приказываю силой этого завещания выполнить волю мертвого: если я умру и буду похоронен в тот день, когда говорят таханун, чтобы не произносили надо мной надгробное слово и не произносили бы его через семь дней траура.

Седьмое. Но я прошу, чтобы за упокой моей души прочли главу из Мишны. Для этого я оставляю некоторую сумму денег, которую заработал своим трудом, и ожидаю милосердия Небес и людей по отношению к моей душе, чтобы читали Мишну со всеми комментариями, слово за словом, а после чтения прочли бы раввинский кадиш, как заповедано обычаем. А после раввинского кадиша прочли бы псалом сто первый, молитву страждущего. И я твердо уверен, что мои добродетельные дочери, долгой им жизни, не будут в обиде на меня за то, что ту сумму денег, которая должна была достаться им по закону наследства, я трачу для своей пользы и удовольствия, и надеюсь на милость Небес, что благо их отца будет благом для них во все дни их жизни».

А в самом конце листка было написано: «Вещи, которые останутся после меня, как-то — печь для варки и посуда, в которой я варил кофе, а также моя нательная одежда, пальто и другие вещи, которые можно использовать или просто захотеть, пусть будут переданы в подарок несчастному страдальцу, уважаемому Ицхаку по прозвищу Игнац. И пусть не будет изменено ни одно слово из всего того, что я повелеваю сегодня при написании этого завещания, будучи здоровым, как любой человек, и да будет благословен слушающий его».

Рабби Хаим ушел в мир иной и удостоился быть похороненным в день своей смерти. Когда мы шли за его носилками, раввин наклонился ко мне и сказал: «Он заслужил, чтобы над ним произнесли большое надгробное слово, ибо от надгробного слова над праведником сердца пробуждаются к покаянию, но что делать, если он умер в канун субботы, когда надгробные слова не произносят? А кроме того, ведь он сам завещал не произносить над ним никаких надгробных слов. Выходит, что он — как тот ученый муж, над которым не было произнесено надгробное слово, потому что закон запрещал его оплакивать, а нам остается просить милости, чтобы к нам не были отнесены слова Гемары об ученом муже, над которым не были произнесены положенные надгробные слова».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация