Но идея военного властителя понравилась не всем. Владимир Иванович Дзюбинский, народоволец, бывший ссыльный, депутат 3-е и 4-й Думы, выдвинул иное предложение:
– Необходимо взять власть думскому синьорен-конвенту и об этом тотчас же объявить населению.
Раздались громкие аплодисменты.
Андрей Шингарев, заместитель председателя фракции кадетов, председатель комиссии Думы по военным и морским делам, засомневался:
– Неизвестно, признает ли народ новую власть.
Дзюбинский чувствовал себя увереннее:
– У Думы нет иного выхода, кроме создания новой власти. Надо удержать власть за Государственной думой, объявив ее Учредительным собранием.
Никанор Савич, дворянин и крупный землевладелец, заместитель председателя комиссии по военным и морским делам, высказался против:
– Толпа дать власти нам не может. Дума для народа – последнее убежище, и если она сделает какой-либо незаконный шаг, то она не сможет быть законодательным учреждением, тогда она больше не Дума.
Пока шло обсуждение, председателя Государственной думы вызвал к телефону председатель Совета министров князь Голицын, который возглавлял правительство всего два месяца. Голицын сообщил, что подал прошение об отставке. В ожидании решения императора Совет министров заседает в Мариинском дворце.
Появился депутат Керенский и обратился с просьбой уполномочить его и Чхеидзе объехать восставшие войска, чтобы объявить им, что Государственная дума солидарна с ними и их поддержит…
Родзянко перечислил четыре поступивших предложения:
– Передать власть совету старейшин.
– Образовать особый комитет.
– Объявить себя Учредительным собранием.
– Выбрать комиссию, которой передать организацию всего дела.
Голосовали открыто, поднятием рук. Большинство высказалось за избрание особого комитета, который будет сформирован советом старейшин Думы. Родзянко попросил дать ему четверть часа на размышления. Он удалился в свой кабинет. А когда вернулся, сообщил, что согласен с постановлением частного совещания. Совет старейшин избрал двенадцать депутатов в состав Временного комитета Государственной думы «для восстановления порядка и для сношений с лицами и учреждениями».
Поздно вечером выпустили воззвание: «Временный комитет при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванных мерами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желаниям населения и могущего пользоваться его доверием».
Депутаты настаивали: невозможно ограничиваться задачей водворения порядка в Петрограде. Необходимо «взять всю исполнительную власть в свои руки». Председатель Думы Михаил Родзянко, дворянин и крупный землевладелец, называвший себя «самым большим и толстым человеком в России», колебался. В этот момент депутату Думы полковнику Борису Александровичу Энгельгардту позвонили из Преображенского полка:
– Полк отдает себя в распоряжение Государственной думы.
Лидер кадетской партии Павел Милюков сказал председателю Думы:
– Михаил Владимирович, надо решаться.
Родзянко вздохнул:
– Ну, пойдемте делаться революционерами.
Милюков торжествующе резюмировал:
– Мы берем власть!
Ночью Временный комитет телеграфировал командующим фронтами: «Временный комитет членов Государственной думы сообщает Вашему превосходительству, что ввиду устранения от управления всего состава бывшего Совета министров Правительственная власть перешла в настоящее время к Временному комитету Государственной думы».
В Петрограде жгли полицейские участки, жандармские управления и тюрьмы. Разгромили Мариинский дворец, где помещался Совет министров. Взбунтовавшиеся солдаты с красными бантами и красными флагами двинулись к Таврическому дворцу, где заседала Дума. Таврический дворец стал «цитаделью революции». Революция совершилась без профессиональных революционеров – это опровергает все мифы о заговоре и чьей-то злой воле. Никто не управлял событиями. Все были застигнуты врасплох! В стране, уставшей от затянувшейся мировой войны, многим хотелось перемен. Но революция стала неожиданностью даже для тех, кто ее делал.
28 февраля в Думе сели составлять воззвание к железнодорожникам. Один из депутатов предложил начать его словами:
– Старая власть пала.
Родзянко с ним не согласился:
– Разве власть пала?
Написал: «Старая власть оказалась бессильной».
Председателю Думы позвонил младший брат императора великий князь Михаил Александрович. Встретились в Мариинском дворце. Депутаты говорили откровенно – они намерены устранить императора Николая от власти. Предложили:
– Примите на себя регентство – до совершеннолетия цесаревича Алексея.
Михаил Александрович подумал и согласился. Никто из Романовых не поддержал императора! Напротив, они спешили поладить с новой властью. 1 марта председатель Думы получил от великих князей письменные заверения в готовности подчиниться распоряжениям Временного комитета. В Думу прибыл Гвардейский экипаж вместе с великим князем Кириллом Владимировичем. В Екатерининском зале он увидел Родзянко.
– Имею честь явиться к вашему высокопревосходительству, – рапортовал великий князь. – Я нахожусь в вашем распоряжении, как и весь народ. Я желаю блага России. Сегодня утром я обратился ко всем солдатам Гвардейского экипажа, разъяснил им значение происходящих событий и теперь могу заявить, что весь Гвардейский флотский экипаж находится в полном распоряжении Государственной думы.
Все закричали «ура!». Генерал Петр Половцов (в чьих жилах текла кровь Романовых – его мать была внебрачной дочерью великого князя Михаила Павловича, младшего брата Александра I и Николая I), вспоминал: «Появление великого князя под красным флагом было понято как отказ императорской фамилии от борьбы за свои прерогативы и как признание факта революции».
Журналистам великий князь Кирилл Владимирович сказал:
– Мой дворник и я одинаково видели, что со старым правительством Россия потеряет все и в тылу, и на фронте. Не видела этого только царствовавшая семья.
1 марта над Зимним дворцом подняли красный флаг.
Председатель военной комиссии Думы Энгельгардт: «Вся вторая половина дня 1 марта являлась как бы апофеозом революции. Войсковые части стекались к Таврическому дворцу в полном порядке, с оркестром впереди, со всеми офицерами на своих местах».
В Екатерининском зале перед жадно внимавшими ему слушателями, в основном солдатами, выступал депутат Думы Павел Милюков, только что принявший во Временном правительстве портфель министра иностранных дел:
