Архиепископ Тверской и Кашинский Серафим (Чичагов): – Милостию Божию, народное восстание против старых, бедственных порядков в государстве, приведших Россию на край гибели в тяжелые годы мировой войны, обошлось без многочисленных жертв, и Россия легко перешла к новому государственному строю, благодаря твердому решению Государственной думы, образовавшей Временное правительство, и Совету рабочих депутатов. Русская революция оказалась чуть ли не самой короткой и самой бескровной из всех революций, которые знает история.
Но быстрая смена вех не помогла. Церковь воспринималась как часть прежнего режима. Упали и влияние церкви, и религиозность народа. Главный священник Балтийского флота доложил в штаб флота: «Некоторые судовые команды решили отказаться от присутствия на кораблях судовых священников и совершаемого ими богослужения».
Крушение монархии в определенном смысле воспринималось и как крушение церкви. Ведь император и был ее главой. Нет императора – нет и веры…
«Царь-Батюшка», помазанник Божий, был в народном сознании единственным носителем и верховной инстанцией религиозной правды, – писал философ и религиозный мыслитель Семен Франк. – С того момента, как рухнула монархия, эта единственная опора в народном сознании всего государственно-правового и культурного уклада жизни, должны были рухнуть в России все начала государственной и общественной жизни, ибо они не имели в ней самостоятельных основ, не были укоренены в духовной почве».
Политический истеблишмент в марте семнадцатого считал революцию завершенной, а для народа все еще только начиналось. Иван Бунин записал услышанное на митинге. «Раньше, чем немцы придут, мы вас всех перережем», – холодно бросил какой-то рабочий и «пошел прочь». А кто же враг трудового народа? «Начальство», «власти», «буржуи», «паразиты трудящихся масс», «сытая сволочь», «фабриканты и купцы».
Те же люди, что еще недавно были монархистами, ожесточенно рвали портреты Николая. Немецкий военнопленный писал домой: «Переворот мало ощущается, разве только тем, что выкалывают глаза лубочным изображениям царской семьи, на которые вчера молились». Не антимонархические чувства привели к падению монархии. Наоборот: свержение императора словно санкционировало общенациональный погром. Николая лишили престола – и все развалилось. Было государство – и в один день рухнуло. Только поняли это не сразу.
Сатирический журнал «Стрекоза» поместил частушки поэта Николая Агнивцева:
Все нам немцы поставляли:
От подтяжек до цариц!
Коль вглядеться в дело близко,
Этот экспорт – что бельмо!
На царице всероссийской
«Made in Germany» клеймо!!!
Надо Алисе
Ехать назад!..
Адрес для писем:
«Гессен-Дармштадт»!..
Фрау Алиса
Едет «нах Рейн»,
Фрау Алиса,
Ауфвидерзейн!..
Но многим нравилась такая жизнь! Без царя и без веры. Без полиции и чиновников. Без обязанностей и без работы. Зачем трудиться, если в стране бесконечный праздник? Власть испарилась. Некому стало соблюдать закон. А если нет закона, то и моральные нормы словно отменили.
В революционные дни в Гельсингфорсе (ныне Хельсинки) матросы убили полсотни своих офицеров, немногим меньше в Кронштадте, куда всю войну переводили полууголовный элемент, «отбросы флота».
Назначенный командиром Кронштадтского порта адмирал Роберт Вирен поразился увиденному: «Вчера я посетил крейсер «Диана». На приветствие команда отвечала с плохо скрытой враждебностью. Я всматривался в лица матросов, говорил с некоторыми по-отечески. Или это бред уставших нервов старого морского волка, или я присутствовал на вражеском крейсере. Такое впечатление оставил у меня этот кошмарный смотр».
Адмирала Вирена матросы растерзали одним из первых. Командующего Балтийским флотом адмирала Адриана Непенина убили выстрелом в спину… Видный большевик Гавриил Мясников (это он убьет великого князя Михаила Александровича) торжествовал: «Хулиганы, воры, бандиты перерождались и делались одержимыми, нетерпеливыми, готовыми на все мыслимые жертвы революционерами».
Либералы у власти
Революция началась, когда политикой занялись массы, когда решения стали принимать не в кабинетах, а на улице.
Революцию страна встретила как праздник. «Первая революционная ночь была как Пасхальная по ощущению чуда близко, рядом, вокруг себя», – вспоминала художница Татьяна Гиппиус, сестра известной писательницы.
Стремительное развитие событий весной семнадцатого года потрясает, восхищает и пугает. Сейчас невозможно себе представить, как восторженно воспринимали революцию. Люди целый день идут, стоят, машут шапками, платками, кричат «ура», вспоминали очевидцы. Да здравствует единение народа в пользу мира и порядка в нашей стране! Несут плакаты: «Земля и Воля», «Демократическая республика». Повсюду митинги: не всегда разберешь, что говорят, так охрипли ораторы. Настроение у всех бодрое и веселое. Лица взволнованные, радостные – праздник. О старом никто не сожалеет.
«В первом часу дня пошел «куда все идут», то есть к Думе, – вспоминал один из москвичей. – Начиная от Лубянской площади увидел незабываемую картину. К Театральной и Воскресенской площадям спешили тысячи, особенно много студентов и учащихся. Лица у всех взволнованные, радостные – чувствовался истинный праздник, всех охватило какое-то умиление. Вот когда сказалось братство и общность настроения. А я стар уж, что ли, стал, чуть не плакал, сам не зная от чего…
Необычайные картины: у солдат в одной руке винтовка или шашка, а в другой красный флаг; или так: солдат и студент идут обнявшись, и у солдата флаг, а у студента ружье… Городовых – нигде не видно. Долой старых безумных, бессовестных правителей и да заменят их люди энергичные, мудрые и честные!»
Новое правительство рассчитывал возглавить председатель Государственной думы Михаил Родзянко. Он верил в свои таланты. Когда Петроград был охвачен волнениями, самоуверенно сказал:
– Дайте мне власть, я расстреляю, но в два дня все будет спокойно и будет хлеб.
Но коллеги-депутаты назвали другое имя – князь Львов: хороший человек и безупречный работник, талантливый организатор, чуждый интриг.
Министр-председатель и одновременно министр внутренних дел Временного правительства князь Георгий Евгеньевич Львов вел свой род от Рюриковичей. Окончил юридический факультет Московского университета. Занялся сельским хозяйством. Успешный тульский помещик восхищал Льва Толстого, который с большой симпатией вывел его в «Анне Карениной» в образе Лёвина. В 1-й Государственной думе руководил врачебно-продовольственным комитетом: по всей стране создавал пекарни, столовые и лечебницы для голодающих, погорельцев, малоимущих, помогал переселенцам в Сибирь и на Дальний Восток. В начале войны князя избрали главноуполномоченным Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам.
В Первую мировую общественные организации стали заметными в жизни страны. Сейчас бы это назвали гражданским обществом. Земских деятелей называли цветом русской деловой интеллигенции. Всероссийский земский союз помощи больным и раненым удовлетворял «самые разнообразные и все увеличивающиеся нужды армии».
