– Ленин? Да это сам черт! Всему конец!
Ему вторил будущий премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль: «Германское военное командование реализовало гнусную идею. Оно переправило Ленина в опломбированном вагоне из Швейцарии в Россию как чумную бациллу».
Многие российские военные повторяли тогда, что отречение императора Николая II и все, что затем последовало, означает одно: «Нашему врагу, Германии, удалось одержать самую крупную победу». А в Берлине уверились в другом: Николая II свергли англичане с единственной целью – не дать России и Германии подписать мир.
Страны Антанты с тревогой наблюдали за революционными событиями в России. Главное, что волновало Америку, Англию и Францию: продолжит ли новая власть войну? Выход России из войны был бы тяжким ударом для союзников. Считалось, что это продлит кровопролитные бои еще на два-три года.
Министр иностранных дел Павел Милюков от имени Временного правительства заявил о готовности вести войну по победного конца и напомнил, что Россия рассчитывает получить после победы Черноморские проливы:
– Победа – это Константинополь, Константинополь – это победа!
Из всех западных руководителей более других симпатизировал русской революции президент Соединенных Штатов Вудро Вильсон, решительно поддержавший свержение монархии. Он называл царский режим в России «противоестественным».
В отличие от глав Франции и Англии американский президент вполне доброжелательно наблюдал за переменами в России. У Вильсона не было предубеждений против русской революции, поскольку сами Соединенные Штаты появились в результате своего рода революции.
Более того, свержение царизма в феврале 1917 года имело немалое значение для вступления Америки в Первую мировую. Теперь президент Вильсон мог уверенно говорить, что война стран Антанты против Германской империи, Австро-Венгерской империи и Османской империи на самом деле есть всемирное противостояние демократии деспотизму. Американское правительство первым признало Временное правительство. Государственный секретарь США Роберт Лансинг заявил:
– Надо поддерживать новое демократическое правительство России, которому мы должны сочувствовать.
Послом в Россию президент Вильсон отправил Дэвида Роланда Фрэнсиса, видного деятеля Демократической партии. 22 марта 1917 года посол Фрэнсис вручил первому главе Временного правительства князю Львову ноту: «В качестве аккредитованного в России американского посла и представителя властей Соединенных Штатов имею честь сим объявить об официальном признании Временного правительства всей России и заявить, что мне доставляет официальное и личное удовольствие дальнейшее общение с Россией в лице нового правительства. Пусть сохраняются существующие между нашими странами сердечные отношения».
2 апреля 1917 года, выступая в конгрессе США, президент Вильсон говорил:
– Разве не чувствует каждый американец, что чудесные и радующие сердце события, происходящие в последние несколько недель в России, прибавили оснований нашим надеждам на будущий мир во всем мире? Самодержавие свергнуто, и русский народ во всем своем величии и мощи стал частью семьи народов, которые сражаются за свободу, за справедливость и мир.
Многие ожидали тогда, что Вильсон предпримет активные действия для укрепления новой российской власти. Президент же удовлетворился тем, что послал в Петроград осведомительную миссию для прояснения того, что же происходит в стране. Ее возглавил Илайя Рут, который в свое время был военным министром, государственным секретарем и сенатором и даже удостоился в 1912 году Нобелевской премии мира. «Вильсон, – вспоминал Илайя Рут, – демонстрировал свои искренние симпатии российской революции».
Делегация прибыла в Петроград, раздираемый ожесточенной политической борьбой с применением тяжелого оружия.
«Мы опоздали, – с огорчением констатировал Илайя Рут. – Колоссальный для американского народа шанс ускользнул, прежде чем мы успели за него ухватиться». Член правительственной миссии генерал-майор Хью Л. Скотт докладывал военному министру: «Мы нашли дела в весьма дурном состоянии: солдаты бегут с фронта, среди оставшихся на фронте нет никакой дисциплины, армию захватили митинговые страсти, на офицеров не обращают почти никакого внимания».
Поездка разочаровала Илайю Рута. Он телеграфировал из Петрограда госсекретарю Лансингу: «Передайте, пожалуйста, президенту, что мы столкнулись здесь с классом, насчитывающим сто семьдесят миллионов приготовишек, еще только учащихся быть свободными и нуждающихся в учебных пособиях детсадовского уровня. Они искренни, добры и порядочны, но охвачены смятением и ослеплены».
Не все были так пессимистичны. Глава американской военной миссии и военный атташе посольства бригадный генерал Уильям В. Джад сон обращал внимание на то, что даже после революции Россия все еще сдерживает 126 немецких дивизий. Поэтому ей необходимо помогать.
Историки задаются вопросом: а как бы развивались события, если бы американский президент решительно поддержал Временное правительство материально и финансово?
Не позволило бы это предотвратить развал страны и большевистский переворот? Главный советник президента по международным делам полковник Эдвард Мэнделл Хауз призывал к этому Вильсона:
– Вы не думали о переброске наших войск в Россию через Тихий океан? Они бы подкрепили силы русских.
Вудро Вильсон был готов помочь России лишь в том случае, если она продолжит войну. Временному правительству выделили кредитов на 325 миллионов долларов, но до ноября 1917 года Петроград успел израсходовать лишь половину. Главная проблема состояла в том, что российские солдаты больше не хотели сражаться.
Временное правительство выпустило «Заем Свободы», чтобы финансировать войну: «Сильный враг вторгся в наши пределы, грозит сломить нас и вернуть страну к старому, ныне мертвому строю. Только напряжение всех наших сил может дать нам желанную победу. Нужна затрата многих миллиардов, чтобы спасти страну и завершить строение свободной России на началах равенства и правды. Не жертв требует от нас Родина – исполнения долга. Одолжим деньгами государство, поместив их в новый заем, и спасем этим от гибели нашу свободу и достояние».
Святейший синод предписал духовенству и учителям церковно-приходских школ «принять самое деятельное участие в разъяснении значения займа как дела великой государственной и отечественной важности». Советы рабочих и солдатских депутатов поддержали заем: «Революции необходимы крупные денежные средства для закрепления своих завоеваний и для обеспечения их от нападения извне». Против займа выступили только большевики: «Временное правительство затягивает выгодную только для империалистической буржуазии войну».
Первые недели облигации раскупали активно. Потом подписка упала. Никто не хотел воевать.
Общеармейский съезд фронтовиков проходил в Таврическом дворце. Перед солдатами выступали министр юстиции Александр Керенский, министр иностранных дел Павел Милюков, военный и морской министр Александр Гучков. Они обещали демократизацию армии, но призывали не бросать окопы и продолжать войну.
