Ваш корреспондент спросил тов. Коллонтай, выдала ли она солдаткам восемьдесят три миллиарда пайков, которые она усиленно требовала от правительства Керенского, но товарищ-подруга Шадурская заявила нам, что этот вопрос слишком бестактен.
Шадурская провожала вашего корреспондента по длинным коридорам Смольного.
– Не правда ли, гениальная женщина? Недаром я с ней дружу вот уже сорок лет.
Ваш корреспондент вполне согласился с товарищем-подругой Шадурской и покинул Смольный ровно в 17 часов 33 минуты».
Новации Александры Михайловны Коллонтай вызывали насмешки и раздражение, особенно кадровые решения.
Зинаида Гиппиус пометила в дневнике:
«22 декабря 1917 года, пятница.
Вчера был неслыханный буран. Петербург занесен снегом, как деревня. Ведь снега теперь не счищают, дворники – на ответственных постах, в министерствах, директорами, инспекторами и т. д. Прошу заметить, что я не преувеличиваю, это факт. Министерша Коллонтай назначила инспектором Екатерининского Института именно дворника этого же самого женского учебного заведения».
На министерском посту Александра Михайловна пробыла совсем недолго. Но сделанное ею произвело своего рода революцию в семейных отношениях.
Усилиями Коллонтай в декабре 1917 года были приняты два важнейших закона, которыми она занялась с первого для работы министром. 19 ноября заседание Совнаркома началось с ее доклада – она представила проекты декретов о гражданском браке и разводе. Тексты передали на согласование в Наркомат юстиции. 20 ноября оба будущих закона обсуждались отдельно большевиками и левыми эсерами.
16 декабря появился декрет ВЦИК и Совета народных комиссаров «О расторжении брака», а 18 декабря – «О гражданском браке, о детях и о введении книг актов состояния». Оба закона были куда прогрессивнее, чем принятые к тому времени в большинстве европейских стран. За два дня новое правительство по предложению Коллонтай решило проблемы, копившиеся десятилетиями.
Развод теперь без труда мог получить любой из супругов. В декрете говорилось: «Брак расторгается вследствие просьбы о том обоих супругов или хотя бы одного из них». Задача судьи состояла только в том, чтобы решить, с кем останутся несовершеннолетние дети и кто будет давать средства на их воспитание.
Второй декрет заменил брак церковный гражданским, установил равенство супругов (в том числе в праве на общую семейную собственность и на свои доходы) и уравнял в правах внебрачных детей с законнорожденными. Рожденные вне брака тоже получили право на алименты. Причем отцовство устанавливалось судом на основе заявления матери. Как пишут современные исследователи, законодательство обеспечило презумпцию материнской правоты; вообще говоря, это называется государственным феминизмом (см. сборник статей: «Социальная история. Ежегодник. Женская и гендерная история». М., 2003).
Записали в декрете:
«1. Российская Республика впредь признает лишь гражданские браки.
Лица, желающие вступить в брак, словесно объявляют или подают о том по месту своего пребывания письменное заявление в отдел записей браков и рождений при городской (районной, уездной или земской) управе. Церковный брак, наряду с обязательным гражданским, является частным делом брачующихся.
2. Заявление о желании вступить в брак не принимается:
а) от лиц мужского пола ранее 18 лет, а женского – 16 лет от рождения. В Закавказье туземные жители могут вступать в брак по достижении женихом 16 лет, а невестою 13 лет;
б) от родственников по прямой линии… в) от состоящих в браке и г) от умалишенных…»
Некоторые историки полагают, что поспешность появления Декрета о гражданском браке диктовалась желанием большевиков отнять у церкви основную сферу влияния. Тем более что 20 января 1918 года Совнарком принял Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах – об отделении церкви от государства, а школы от церкви.
Но едва ли это был главный мотив для Коллонтай. Ею руководило страстное желание уравнять женщину в правах с мужчиной. И как только она получила возможность реализовать свои идеи, она это сделала.
Уравнение в правах детей, рожденных вне брака, было особо благим делом. Она избавила детишек от клейма, которое на них ставили. А таких детей было немало. Видный большевик, председатель Минского Совета Карл Иванович Ландер писал в автобиографии: «Я имел по тогдашним условиям несчастье принадлежать к категории заклейменных презрением незаконнорожденных…»
В своем наркомате Коллонтай создала отдел охраны материнства и младенчества, обещая полноценную медицинскую помощь всем будущим матерям за государственный счет. Благодаря Александре Михайловне аборты перестали считаться преступлением.
Сохранился «Отчет по столу прессы Комиссариата государственного призрения за второе полугодие 1917 года». Это вырезки из газет о деятельности ведомства Коллонтай. Среди них напечатанное в прессе распоряжение наркома Петроградской земской управе: «Настоящим предписывается выдавать суточные деньги уволенным в первобытное состояние увечным, раненым и больным, а также выздоравливающим солдатам…»
Декретом Совнаркома образовали Всероссийский союз увечных воинов – для помощи инвалидам войны и их семьям. При Наркомате государственного призрения образовали Временный центральный исполнительный комитет увечных воинов. 19 ноября 1917 года Коллонтай подписала приказ о ликвидации «всех прочих обществ, комитетов и тому подобных учреждений, образованных с целью оказания помощи увечным воинам и их семьям» и о передаче их денежных средств и инвентаря ее наркомату. Решение носило политический характер. Петроградский комитет помощи военно-увечным советскую власть не признал…
Коллонтай просила 13 декабря 1917 года решить на заседании Совнаркома вопрос об уплате пенсий ученым воинам. Ей удалось выступить с этим предложением на следующем заседании, 15 декабря. Члены правительства согласились установить надбавку к пенсиям инвалидов войны.
Несколько недель Коллонтай выпрашивала 70 миллионов рублей на нужды увечных. 16 января 1918 года Совнарком – в ее отсутствие – отложил решение, пока не даст заключение Комиссариат финансов, а пока что выделил всего 3 миллиона авансом. Заодно Наркомату государственного призрения поставили на вид, что до сих пор не представлена смета расходов на восемнадцатый год.
«Не было ни дня, ни ночи, – вспоминала потом Александра Михайловна. – Фронт, война, наступление и мои увечные воины, требующие новых протезов. Постановление Совнаркома о социальном обеспечении и матросы, вереницами приводящие ко мне своих жен и подруг, чтобы я «без проволочки» размещала их по еще не существующим, еще только намеченным домам для матерей.
Организуем Совдепы, и к нам являются прокаженные из Живых Ключей, желающие самоуправляться. Клубок задач и недоделанных намеченных новых начинаний. Закрою глаза – все лица, лица, лица. Просители – люди «с идеями», люди с проектами, люди с претензиями, люди с благими намерениями…»
