Они таскали камни до конца смены без передышки. Эти несколько часов показались Илье целой вечностью. Вручную ворочать валунами и каменными обломками, занятие, способное свести с ума. Пот заливал лицо, одежда прилипла мокрыми тряпками к телу. Мысли путались и превращались в сплошную линию смерти. Он ни о чем не хотел думать, весь мир для него обратился в камни, которые надо таскать к капсулам. Они вывозили их в безопасное место, где другая бригада производила утилизацию.
Выпарить завал на месте нельзя. Это сразу прояснил наставник Салех, можно случайно наткнуться на маар, и тогда предыдущий взрыв покажется детским лепетом. Это может привести к полному уничтожению направляющей штольни, что для Пекла недопустимо.
Каторжане должны приносить прибыль, тогда они имеют право на жизнь. Закрытие даже одной штольни приведет к убыткам. Убытки повлекут за собой сокращение расходов, а в их случае это сокращение количества голодных ртов в Жерле. Первыми, понятное дело, понесут наказание виновные. Только вот все виновные окажутся под камнями, но высокое начальство найдет на кого свалить вину. Публичное распятие невиновных до сих пор является самым популярным развлечением всех времен и народов. Вот поэтому они и таскали камни на руках, бережно, как младенцев.
Рядом с Давыдовым трудился Юрген. Мальчишка был на грани, хоть и виду не показывал. Его шатало из стороны в сторону. Нагруженный камнями, он танцевал по полу, словно пьяный матрос по палубе во время шторма. Но ни слова жалобного, ни жеста, ни взгляда. Он сносил все лишения с гордо поднятой головой. И непонятно, то ли это врожденное упрямство, способное разрушить неприступные стены, то ли просто мальчишеская глупость. Чтобы показать себя наравне с остальными мужиками, Юрген тягал каменюки больше своих возможностей. Надрывал живот, чтобы доказать всем, что он достоин стоять с ними в одной связке.
Они работали и работали, а завал не становился меньше. И не было видно конца и края этой работе. Вскоре появилось подкрепление. Звено Гривера Дыкрика. Оно вклинилось в груду камней, словно ледокол в вековечные льды. Работать стало веселее, хотя Илья уже не чувствовал рук, да и ноги превратились в свинцовые столбы, переставлять которые становилось все труднее и труднее.
Вскоре объявили небольшую передышку. Илья не удержался и сел на пол там, где стоял. Только тогда он смог осмотреть фронт работ. Им удалось порядочно пройти вперед, но до полного освобождения туннеля еще было далеко. И ни одного тела. Ни даже намека на то, что здесь работали живые люди, словно во время взрыва они испарились.
Рядом упал Юрген. Даже через скафандр было видно, как он вымотан. У него не осталось сил, чтобы сидеть, и он повалился на спину, уставившись на закругленный свод туннеля.
– Ты живой? – спросил Илья.
– Да, все в порядке. Сейчас откопаем несчастных, – тут же сделал слабую попытку вскочить Юрген.
– Не двигайся. Береги силы. Не веди себя, как идиот. Не надо рвать задницу, ведь ее можно реально порвать. Если ты сдохнешь в этом забое, никому от этого хорошо не будет, – попытался вразумить мальчишку Илья.
– И никому плохо тоже не будет. Всем все равно. Никто даже не знает, что я здесь, – ответил Юрген.
И в его словах сквозила такая обреченность, что захотелось сбежать на край света, лишь бы случайно не заразиться этим упадком.
Повисло неловкое молчание.
– У меня дома девушка была. Мы собирались пожениться в следующем году. Но меня забрали. Я даже не знаю, что с ней и как. Может, и ее вместе со мной… Для девушек, говорят, помягче условия, но принцип тот же. Работаешь, приносишь прибыль, живешь. А у тебя была девушка?
В голосе Юргена звучала такая тоска, что становилось жалко мальчишку. Если он так будет в себе замыкаться, то искра его жизни потухнет. Этого нельзя было допустить. И хотя парень для него абсолютно чужой человек, по сути, какое ему дело до судьбы этого сопляка, но Илья не мог поступить по-другому. Он должен был ему помочь. Надо его как-то приободрить, встряхнуть как следует, вселить надежду. Хотя какая может быть надежда, когда ты на самом дне.
– Подъем. За работу. Чего разлеглись, словно ленивые тюлени! – прозвучал резкий голос наставника Салеха.
Вставать было тяжело. Невыносимо поднимать ужасно тяжелое тело на непослушные ноги. Но Илья все же встал и протянул руку Юргену.
– Бери камни поменьше. Не надрывайся. Береги себя.
Когда кончилась смена, Давыдов не мог поверить в это. Сил не осталось. Но они почти достигли цели. Последствия взрыва были практически устранены. Основная масса камней была удалена из завала, и обнажился «мааровый вихрь», так это явление называл Салех. Он представлял собой две круто перекрученные серебристые жилы, торчащие из стены, словно косы замурованной заживо принцессы. Увидев это, Салех яростно выругался на неизвестном Давыдову языке. Как выяснилось позже, вследствие взрыва образовался «мааровый вихрь», теперь маар в этой штольне был непригоден для дальнейшей переработки и использования в качестве топлива для звездолетов. Это явление встречалось редко, но все же встречалось. Что-то менялось в атомарной структуре маара, и он становился шлаком, ничего не стоящим, годным лишь для утилизации. Теперь, чтобы начать заново осваивать штольню, надо было избавиться от «маарового вихря».
– Завтра загребетесь до отрыжки это дерьмо убирать, – зло предупредил Салех.
Он ничего больше не добавил, но по возвращению в «Веселый барак» Гривер Дыкрик устроил небольшой соцопрос среди старожилов относительно «маарового вихря» и того, как избавиться от него в сжатые сроки. И откуда только в этом гиганте брались силы для столь кипучей деятельности. Выяснилось, что за последние несколько лет «вихрь» случался лишь однажды, и тогда устраняли его несколько дней. Выпариватель его не брал, «колун» не справлялся. Пришлось задействовать «кротов», которые покидали гаражи только в экстренных случаях. И все равно «донникам» пришлось несладко.
Но подробностей Илья не услышал. Он вырубился, лишь только добрался до койки.
Утром ад начался заново.
* * *
«Мааровый вихрь» напоминал сизифов камень. Кажется, сколько ни вкатывай его в гору, он все равно вернется к месту своего первоначального залегания. И если день накануне показался адским, то новый день был в тысячу раз чудовищнее. И не столько из-за невыносимой, отупляющей работы, сколько из-за событий, которые произошли на Дне возле завала двенадцатой штольни.
Спуск на Дно «крота» оказался целым событием. Все вышедшие на смену «донники» застыли в Цирке, наблюдая, как от уровня гаражей отделился грузовой лифт и начал спуск. Когда он остановился и двери открылись, наружу выползла грузная, неповоротливая машина с огромным неподвижным буром, торчащим спереди. В кабине сидел каторжанин в облегченной версии «Проходчика». Он ловко управлялся с рычагами, заставлявшими машину двигаться и исполнять работу.
– Теперь точно свернем эту гадину, – заметил Фома Бродник.
Как и накануне, в двенадцатую штольню были отправлены три звена. Наставник Салех, наставник Рогач, под началом которого трудились Гривер Дыкрик и Ли Форест, и наставник Диккенс, он сам и его «донники» были из другого барака. Илья видел их в первый раз, и они ему не понравились. Сквозь прозрачное забрало шлема было видно, как Диккенс пренебрежительно, с оттенком злости смотрел на остальные команды. Он явно был недоволен тем, что ему приходится устранять за чужаками их косяки, но против приказа начальства не попрешь, волю Творца, благодаря которой они все здесь оказались, не перепишешь. Можно только быстро и качественно выполнить свою работу, чтобы вернуться к выработке своей нормы, за которую им к тому же платили жратвой и прочими благами каторжной жизни, а за эти авральные работы по расчистке завалов они только копили долги по выработке и ничего больше.
