В темноте переулка мелькнул фонарь. Описал один круг. Второй.
– Приготовились…
Батя приник к прицелу бандуры, Владимир крепче сжал рукоятку пулемёта, прижавшись щекой к прикладу. Спустя мгновение вдруг вспыхнула заполошная стрельба из местных револьверов, время от времени перекрываемая гулкими звуками пальбы из винтовок. Грохнула снайперка. Ещё раз. Ещё. Только лязгал затвор. Снова выстрел из снайперской винтовки. Из темноты вывернулись пять фигурок в платьях, путаясь в длинных юбках, изо всех сил устремились по мосту. Стрельба позади них всё нарастала. Одна из женщин вскрикнула, но товарки подхватили её под руки, потащили. Солдаты прикрытия задёргались, и отец скомандовал:
– Огонь! Отсекайте погоню!
Распорядился вовремя: в свете фонарей было видно, как откуда-то сверху показался большой отряд синемундирников, не меньше полусотни человек. Ребята открыли огонь, потом кто-то перебежал к Звонарёвым:
– Товарищ член Совета, может, отдыхающих поднять?
– Не надо. Нам ещё долго здесь стоять. На позицию!
Солдат укатился обратно, а отец вновь приник к прицелу. Толстый ствол с набалдашником дёрнулся, бегущие женщины были уже совсем близко, и внезапно Владимир ощутил неприятную боль в висках, становящуюся тем сильнее, чем ближе были беглецы с той стороны. Бросил взгляд на отца. Тот неприятно осклабился. Почувствовав взгляд сына, кивнул в знак понимания. Снова приник к прицелу.
Океанки между тем были уже практически рядом. Сверлящая боль стала практически невыносимой. Охнул и опустил оружие один из молодых бойцов охраны, схватился за голову… Девушки скользнули за плиты, без сил рухнули на асфальт, Аора с трудом подняла руки, сбрасывая с плеч вещевой мешок армейского образца, непонятно каким образом оказавшийся у неё… Внезапно отец, не отрывавшийся от прицела, резко присел и… его любимый нож пронзил ношу океанки. Послышался дикий, сверлящий уши визг на грани ультразвука, и давление на виски сразу ослабло. Беглянки недоумевая стали оглядываться по сторонам, но тут к ним подскочили солдаты, потащили раненую и их самих в глубину укрытия.
– Давай, Володя! – И сам нажал на кружок.
Вывалившийся на мост отряд солдат словно смело. Вопли, проклятия, выстрелы, всё будто слилось в одной дьявольской симфонии. Длинная, почти до расплава ствола очередь сделала своё дело. Но как оказалось, это только первая волна. Тут же противников стало ещё больше – не меньше сотни человек выбежали из близлежащих переулков, устремились к мосту. Молодой человек завозился, меняя ленту и со злостью глядя на струящееся над раскалённым стволом марево горячего воздуха, но тут треснули очереди бойцов охраны.
– Автомат дай! – рявкнул отец, вскидывая трубу РПО на плечо.
В следующее мгновение длинный заряд выскользнул из ствола и устремился в размахивающую оружием, дико вопящую толпу, заполнившую собой мост и, казалось, не обращающую внимания на то, что по ним стреляют из десятка автоматов практически в упор, со ста метров. И тут ахнуло… А в следующее мгновение дикий вой ужаса, в котором не было ничего человеческого, донёсся из сплошной стены ревущего пламени. Отшвырнув использованное оружие, батя высадил весь магазин по шевелящемуся огню, мгновенно сменил магазин, но дальше стрелять не стал. Этой очереди оказалось достаточно, чтобы океанцы откатились. Воцарилась звенящая после стрельбы тишина. Отец повернул голову к сыну, осклабился в довольной ухмылке:
– Ничего не чувствуешь?
– Что? – не понял Владимир.
– Голова не болит?
С удивлением тот понял, что боль в висках ушла. Отец подтащил к себе вещмешок, брошенный океанками, вытащил окровавленный нож, разрезал им завязки, затем вытряхнул оттуда залитую густой вишнёвой кровью ушастую тушку.
– Теперь понял?
Сын медленно кивнул. Этот тарах был другим, не таким, как СС. Более светлая окраска, уши узкие и прямые, хотя такие же длинные, как у прародителя. Оскаленная пасть показывала куда большее количество острых, почему-то не белых, а чёрных клыков. И если СС выглядел добродушно, по крайней мере пока не открывал пасть, то этот сразу внушал отвращение.
– Мерзость. – Молодого человека передёрнуло.
Отец кивнул. Прислушался к воцарившейся тишине, нарушаемой рёвом горящего пламени, потом поднёс руки к вискам.
– Один ещё есть. Но мы его добьём. Не сегодня, так завтра… – Взглянул на сына, кивнул в сторону укрытия, куда утащили океанок: – Нет желания пообщаться?
Тот сплюнул:
– Будет день – будет пища.
– Логично… Значит, говоришь, не встретил ту единственную ещё? – Хитро прищурился.
Переход был настолько резким и неожиданным, что Владимир растерялся:
– Ты чего, пап?!
– Ну, я хочу дождаться внуков…
– Дождёшься. Не встречу до конца года – женюсь на первой попавшейся. Лишь бы не уродка была.
– Ой, смотри, не зарекайся. А то и пикнуть не успеешь, как раз-два – в дамках.
– Пап! Да что ты прицепился? Будут у тебя мои внуки! Будут! Слово даю!
– Надеюсь… – Отец перезарядил снайперскую винтовку, любовно погладил по крышке ствольной коробки: – Хорошая машинка…
– Угу, – кивнул сын. Потом спросил: – Долго нам тут сидеть? Или так и будем отбиваться против всей Океании одним составом посольства?
– С чего ты взял? – удивился батя. – Два-шесть скоро будет. И наш «Зубр» тоже. Хоть и пришлось помучаться, но мы смогли его перевести к берегам Океании. И сейчас он идёт на полной скорости к столице.
– Тогда я чего-то не понимаю…
– Остался последний гарах. Он где-то здесь. Рядом. Я его чувствую. Надо его прикончить, и тогда всё завершится…
Сын молча кивнул…
– Я всё-таки не понимаю вашего… Не знаю, кем вам приходится Вовк… – Гера взглянула на соотечественницу, ставшую нуварркой.
Та едва заметно улыбнулась:
– Пасынок. Так его называют у нас.
– У нас? – Девушка уцепилась за эту фразу. – Разве вы не океанка?
Молодая женщина качнула красивой головой с пшеничными волосами:
– По происхождению – да. Но я родилась и всю жизнь прожила в Русии.
– Вы… аристократка?
– Баронесса. Впрочем, нуваррцам до этого нет дела. До того, кем ты была раньше. Среди нас есть и особы императорской крови, и бывшие нищенки. Все слои населения. Гонведки, океанки, русийки, пруски. Нуваррцы не делают и не видят разницы ни по происхождению, ни по крови.
Гера задумалась, потом тихо произнесла:
– Я не понимаю Вовка. Он в одно и то же время и добр до невозможности, и жесток. Сплошная противоположность.
– С чьей точки зрения? С вашей?
Девушка кивнула.
Аора вновь улыбнулась:
