– По-моему, Камила просто хотела сказать, что определенные черты характера, доведенные до нездоровых пределов, ничуть не лучше диагностируемых психических заболеваний как таковых. Если не хуже, – заметила Джулия.
– Не надо за меня говорить, – возмутилась Камила. – Пожалуйста, Джулия, никогда больше не смей за меня говорить.
– Я всего лишь пыталась помочь, – возразила Джулия. Но там, где в голосе прежней Джей-Би-Эф прозвучал бы упрек, сейчас слышалась лишь усталость.
– Ну а я просто хочу сказать, – снова вмешалась Дина, – что не желаю, чтобы на меня навешивали ярлык генетического урода, которому в будущем человечестве нет места!
– Никто о тебе и не говорит, – сказала Айви. – Камила имела в виду тех недоумков, которые ее чуть не убили за то, что она хотела учиться.
– А сама-то ты что думаешь? – спросила Фекла у Айви.
– Примерно то же, что и ты. Агрессия приемлема. Ее следует держать под контролем. Задавать ей направление. Но средством для этого служит интеллект. Разумное мышление.
У Аиды это вызвало смешок.
– Ой, простите. Мне что-то Рой пришел в голову. Восемьсот человек, тщательно отобранных за свой интеллект и разумное мышление. Под конец все наши мысли были лишь о том, у кого какой вкус.
– Никто из нас друг друга не ел, – возразила Айви.
– Но вы все об этом задумывались, – ухмыльнулась Аида.
Дина громко хлопнула ладонью по столу. Посидела еще мгновение с закрытыми глазами, потом вскочила и вылетела из комнаты.
– Подозреваю, что ей не хватает дисциплины или интеллекта, чтобы контролировать агрессию, – снова хихикнула Аида.
– Это такая разновидность самодисциплины, – пояснила Фекла. – Чтобы ей не пришлось тебя убивать. Видишь ли, Аида, думать и делать – не одно и то же. Для этого и требуется дисциплина.
– Радость моя, но что ты имеешь в виду, говоря о дисциплине? – спросила ее Мойра. – Я сейчас пытаюсь перевести это слово на язык генетики. Я могу найти генетический маркер для муковисцидоза. Но не уверена, что это возможно для дисциплины.
– Некоторые расы дисциплинированны. Факт, – ответила Фекла. – Японцы дисциплинированней, чем… итальянцы.
Она наградила Аиду взглядом, способным любого приморозить к стулу, но Аида лишь триумфально расхохоталась, задрав подбородок:
– Про римские легионы ты забыла. Но продолжай, будь любезна.
– Мужчины дисциплинированней, чем женщины. Тоже факт. Должны быть гены.
Снова повисло молчание, на сей раз его нарушила Луиза:
– Сейчас, Фекла, я вижу тебя с такой стороны, с какой раньше не знала.
– Можешь называть меня расисткой, если хочешь. Ты сейчас скажешь: это все воспитание, культура. Не согласна. Если тебе не больно, ты и не реагируешь на боль. И еще гормоны.
– Что там насчет гормонов, любовь моя? – уточнила Мойра. Ее нежные чувства к Фекле были всем очевидны и даже помогли ослабить напряжение в комнате.
– Мы все здесь знаем, когда определенные гормоны, эмоции очень сильные. В другое время – нет. Это генетика.
– Или эпигенетика. Мы и правда не знаем, – ответила Мойра.
– Все равно, – не сдавалась Фекла. – Я про то, что людям, которые будут сотни лет жить в жестянках, нужна дисциплина. Не сверху. Изнутри. Если в твоей генетической лаборатории можно это организовать, то нужно.
– Мы так и не обсудили точку зрения Айви, – сказала Луиза, – что ключом является интеллект.
– Да, – подтвердила Айви, многозначительно взглянув на Аиду. – Меня перебили.
Аида прикрыла рукой рот и театрально усмехнулась. Айви продолжила:
– Если мы действительно собираемся улучшать наше потомство генетическим путем, по-моему, нам следует обратить взгляд на самое важное качество. И это очевидным образом интеллект.
– Почему ты думаешь, что он важнее прочих? – уточнила Луиза.
– Посредством интеллекта ты осознаешь необходимость проявить дисциплину, если ситуация к тому обязывает. Ну, или действовать агрессивно. Или не действовать. Я полагаю, что человеческое сознание достаточно гибко и что можно стать любым из тех человеческих типов, которые описали Камила, Аида и Фекла. Но все они имеют в основе то, что и отличает нас от животных. Наши мозги.
– Есть много разновидностей интеллекта, – заметила Луиза.
Айви мотнула головой:
– Читала я про всякий эмоциональный интеллект и что там еще у тебя в списке. Ладно. Пускай. Но ты-то прекрасно знаешь, о каком именно я говорю. И знаешь, что он обусловлен генетически. Стоит только изучить школьные оценки и экзаменационные баллы евреев-ашкенази.
– Как представитель евреев-сефардов, – ответила Луиза, – я даже не нахожусь, что по этому поводу сказать.
– В конечном итоге мы нуждаемся в мозгах, вот и все, – продолжила Айви. – Мы давно уже не охотники и не собиратели. Мы живем, как пациенты реанимации. И жизнь в нас поддерживает вовсе не храбрость, не физическая сила и не прочие качества, полезные для пещерного человека, а наша способность управляться со сложной техникой. Наша к ней страсть. И плодить нам следует маленьких гиков. – Айви повернулась, чтобы смотреть Аиде прямо в лицо. – Ты хотела реализма. Твои претензии к ней, – она мотнула головой в сторону Джулии, – и к ее окружению заключались в том, что они предлагали плацебо. Закрывали глаза на факты. Прекрасно. Вот тебе факты. Все мы тут гики. И есть смысл сделаться гиками продвинутыми.
Аида насмешливо покачала головой:
– Ты совсем забыла про человеческий фактор. Потому-то ты и плохой лидер. Потому тебя и заменили Маркусом, пока власть была у тех, кто хоть что-то соображал. И потому мы в конце концов здесь и оказались.
– Оказались, причем в полной безопасности, – согласилась Айви. – В отличие от тех, кто пошел за тобой. Эти все мертвы.
– Они мертвы, – сказала Аида, – а я жива, и вижу, чем все кончится: вы запрете меня в капле, чтобы я производила для вас генно-модифицированных младенцев, а вы их будете у меня отбирать.
И она разрыдалась.
– Она совсем как я, только в худшем варианте, – пояснила Джулия. – Видит множество вариантов – большинство, учитывая текущую ситуацию, довольно мрачные – и поступает соответственно.
– Неожиданный для тебя уровень самоанализа, Джулия, – заметила Мойра.
– Ты и понятия не имеешь о моем уровне самоанализа, – отрезала та. – Большую часть жизни я провела в состоянии клинической депрессии. Одно время принимала лекарства. Потом прекратила. Прекратила потому, что лекарства делали меня дурой, и я решила – пусть лучше мне будет плохо, но дурой я не буду. Я – это я.
– В определенной степени депрессия обусловлена генетически, – сказала Мойра. – Хочешь, я сотру соответствующие гены у твоих детей?
