Этот квартал от края до края был засажен восьмисотлетними дугласовыми пихтами. Посадку спланировали так, чтобы она напоминала умеренный дождевой лес донулевой Британской Колумбии. Крышу оснастили фильтрами, которые рассеивали солнечные лучи, и со всех сторон, казалось, исходило серебристое свечение. Из-за отсутствия теней оно было даже по-своему ярче палящего солнца в биоме мексиканского Чиуауа. Папоротники, мхи и эпифиты росли на поваленных стволах так густо, как будто их вылили туда из шланга. Через бурелом шли едва заметные тропки. Одна из них привела Кэт к Купольной роще: относительно ровной поляне, окруженной необъятными деревьями. Там ее и ждал Док с четырьмя студентами, ассистентом и роботом. Они сидели на замшелых корягах и камнях.
Доктор Ху Ной и большинство его студентов происходили из айвинцев. Принадлежность Дока была не так очевидна, потому как с возрастом расовые различия сглаживаются. Он уже давно облысел, голову покрывали пятна – последствие многолетнего пребывания на поверхности планеты под нефильтрованным солнечным светом. Кожа дрябло свисала с острых скул, как мокрое белье на камнях, переходя в складки на подбородке и шее, которые скрывались под шарфом. За одежду и другие мелочи, необходимые для комфорта, отвечал ассистент – приземистый камилит с рюкзаком, набитым медикаментами. У ног Дока, как спящий пес, свернулся хват. Экран у него на спине непрерывно транслировал данные о самочувствии айвинца, поступающие по беспроводным каналам. Рядом с экраном торчала вертикальная штанга, где-то по пояс Доку, с раздвоенной рукоятью наверху. Это была умная трость. Стоило Доку взяться за рукоять, та помогала ему встать. Кроме того, благодаря хвату он мог уверенно передвигаться даже по неровной поверхности, поскольку у него становилось на шесть ног больше.
Среди студентов Дока были люди от двадцати до семидесяти лет. Кэт-два никого из них не знала, что и неудивительно. «ТерРеФорм» – крупнейший проект из когда-либо предпринятых человечеством, 99 % которого еще только предстояло выполнить. Впрочем, фотография самого старшего студента попадалась Кэт на страницах научных журналов.
Ей было неловко. Выйти на поляну и предстать перед всеми этими людьми требовало определенной храбрости. В «ТерРеФорме» существовала своеобразная классовая иерархия, венчал которую, собственно, Док. Экспедиционники стояли не то чтобы на дне – скорее где-то на периферии. На них не то чтобы смотрели свысока – скорее искоса, как на нечто не вполне серьезное.
Но все вели себя вежливо. Все, кроме Дока, приветствовали Кэт айвинским приветствием: сдержанным жестом с намеком на поклон. Док же протянул руки ей навстречу, она осторожно взялась за них. Он сжал ее ладони – с неожиданной силой, – она сделала то же самое.
Вдруг они остались одни. Либо такая была договоренность, либо остальные айвинцы почувствовали себя лишними. Так или иначе, все удалились. Даже ассистент отошел в сторону и теперь прогуливался по периметру поляны, периодически проверяя жизненные показатели Дока по карманному компьютеру.
– Ты отправишься со мной в Колыбель, – объявил Ху Ной. – Мне нужна команда.
– Новый исследовательский проект?
Док, прикрыв глаза, мотнул головой, затем пристально взглянул на Кэт.
– Это будет Семерка, – уточнил он.
– Так… И я буду…
– Верно, одной из нас.
Док будто объяснял очевидное. Кэт-два же так не считала. «Семерки» – группы, в которые входило по одному представителю каждой из человеческих рас, – обычно собирали в церемониальных целях: например, для торжественного открытия нового орбиталища или подписания договора. Едва ли Кэт годилась для такого. И вообще, ее смущала сама мысль о том, чтобы быть в одной Семерке с Доком. Обычно стремились к тому, чтобы все члены Семерки занимали в обществе примерно одинаковое положение. А Кэт и Дока разделяла буквально неизмеримая пропасть: возраст, известность, значимость – что ни возьми.
Чем Кэт-два заслужила подобную честь?
Смятение длилось недолго. Ответ лежал на поверхности: ее приглашают из-за того, что́ она увидела на Земле.
Док с легкой усмешкой наблюдал за мыслительным процессом Кэт. Усмешка сменилась тревогой, когда он увидел, что Кэт-два собирается что-то выпалить. Одной этой перемены хватило, чтобы она передумала и промолчала. Значит, говорить об этом можно, только когда Док сочтет нужным.
– Ты еще не бывала в Колыбели, – сказал он.
– Нет.
– Что ж, будет тебе новое путешествие.
– Я постараюсь не выглядеть туристкой.
– Неважно, как ты будешь выглядеть. Нам будет не до этого.
– И когда мы…
– Часов через двенадцать. – Он оглянулся на камилита. – Ведь так, Меми?
– На вас забронированы каюты. Отправление в двадцать два тридцать.
Кэт-два не была знакома с Меми, но слышала об этом человеке неопределенного пола, который поддерживал жизнь в Доке и разгребал его дела. «Меми» (сокращенно от «Мементо») – обычное имя среди камилитов. Сейчас Меми выглядела больше как женщина: поверх комбинезона у нее было намотано что-то вроде саронга. В остальном же весь ее наряд был предельно утилитарным и состоял, на первый взгляд, из одних только карманов. На шее она носила какое-то украшение, а голову покрывала чем-то наподобие тюрбана – вот и все. Использование страдательного залога («На вас забронированы каюты») было типичным для ее расы. Конечно же, это Меми их забронировала, а также уладила все формальности, осуществила перевод значительной суммы, чтобы в такой короткий срок получить нужное количество мест. Однако заставить ее признать свои заслуги – все равно что вырывать зубы без заморозки. Кто-то находил подобное смирение привлекательным, кто-то подозревал в нем пассивную агрессию. Кэт-два об этом не задумывалась. У нее оставалось всего несколько часов свободного времени в Большой Цепи, и провести их надо было максимально полезно.
– Тогда до встречи, – сказала она.
– Буду ждать, – ответил Док.
Кэт-два спустилась к остановке общественного транспорта в конце квартала, села на поезд, который шел по кольцу в район, сплошняком застроенный магазинами, рынками, куполами, ресторанами и кинотеатрами, и остаток дня слонялась там, рассматривая витрины. Покупала немного – только всякую мелочь из одежды и туалетных принадлежностей, которые, на ее взгляд, могли пригодиться в новом путешествии. Каждый квадратный метр торговых площадей был заставлен лучшими товарами в обитаемой вселенной. Они поступали со всех орбиталищ, у которых Око останавливалось на своем пути. Здесь можно было встретить жителей Большой Цепи, одетых по последней моде, равно как и приезжих из близлежащих орбиталищ.
Кэт ощущала неявное психологическое давление, усиленное, без сомнения, окружавшей ее рекламой: купи одежду, примерь украшения, сделай стрижку, более подобающую для Колыбели. То было место для людей куда значительнее Кэт-два: сильных мира сего в форме или дорогих костюмах, которые быстрым, уверенным шагом двигались по коридорам, что-то обсуждали вполголоса, обмениваясь взглядами, в вестибюлях. Кэт-один в свое время была гораздо восприимчивее к мнению окружающих. Сейчас, вероятно, она уже опустошала бы свой банковский счет, лишь бы заглушить голос в голове, который назойливо твердил, будто она выглядит недостаточно хорошо и стильно. Но Кэт-один не стало в тринадцать лет; ее сменила Кэт-два с совершенно иным набором эмоциональных реакций. Не то чтобы она ничего не боялась, нет. Все чего-то боялись. Кэт-два вот боялась, что ошибется с выбором и выставит себя посмешищем в глазах жителей Колыбели, если попытается одеться по их меркам. Лучше остаться незаметной, слиться с местностью и наблюдать, точно так же, как она делала на Земле.
