Как известно, история не знает сослагательного наклонения, однако, пока течет она из прошлого в будущее, великим людям выпадают шансы для свершения великих деяний. И очень редко бывает так, что какой-то стране либо властительному роду шанс дается дважды на протяжении немногих лет. Держава Пршемысла Отакара не состоялась, но Чешским королевством стал править его сын Вацлав II, оказавшийся, несмотря на молодые годы, мудрым государем. Он помирился с императором Рудольфом, поддержал его притязания на Венгрию и получил за это награду: в 1290 году к Чехии был присоединен Силезский край. Дальше — больше: начались смута и междоусобица в польских землях, и княжество за княжеством стали переходить под крепкую руку Вацлава. Наконец в 1300 году он прибыл в Польшу, был провозглашен польским королем и отстоял этот титул в борьбе с конкурентами. Казалось бы, вот он, второй шанс! Два народа, произошедших от легендарных братьев Чеха и Леха, родственные по языку, обычаям и религии, могли сплотиться в мощную славянскую державу, и вся история Европы, как Западной, так и Восточной, пошла бы другим путем. Не стала бы Чехия на века пасынком Австро-Венгерской империи, не случилось бы раздела Польши, да и, вероятно, экспансия немцев и шведов получила бы достойный отпор… Но, увы, в 1305 году, еще молодым, умер Вацлав II, а затем и его сын, юный Вацлав III, погиб, едва успев войти во власть. Так пресеклась в 1306 году династия Пршемысловичей, словно бы Рок, Господь или иные Высшие Силы решили: у тех, кто не использовал свой шанс, нет будущего.
Близились другие времена — эпоха императора Карла.
Глава 8
Сказания о старой Праге
Думаем, пора развлечь читателя сказками, чтобы не наскучила ему суровая реальность: довольно рассказов о княжеских и королевских трудах по устроению державы и ее стольного града. Сказок в Праге великое множество, ведь недаром написано во всех путеводителях: Прага — город таинственный и мистический. С другой стороны, в российских городах и весях свои сказки тоже имеются, и мы их при случае упомянем. Что же до пражского фольклора, то, к счастью для нас, Алоис Ирасек еще в конце XIX столетия собрал и записал все эти истории, и сейчас мы последуем за ним в глубину веков, в романтический мир Средневековья.
Многие пражские легенды связаны с древними зданиями, костелами, соборами и их замечательным убранством. Вот перед нами ратуша на Староместской площади, а на ее высокой башне — знаменитые куранты, одна из главных пражских диковин. Три искусника трудились над ними: первым, в 1410 году, Микулаш из Кадани, потом, через восемь десятилетий, их переделал и усовершенствовал мастер Гануш, а во второй половине XVI столетия мастер Ян Таборский превратил часы в настоящее чудо. Такова действительность, однако легенда из «Старинных чешских сказаний» Ирасека приписывает сотворение часов исключительно мастеру Ганушу:
«Не съезд земанов и городской знати начался в Староместской ратуше, не народное собрание было созвано, не важный суд заседал, а все же народ валом валил на площадь к ратуше и толкался там с утра до позднего вечера. Те, кто пришли, ни за что не хотели уходить, а мужественно терпели, хоть и приходилось им стоять долгие часы не на воле и просторе, а в тесноте и ужасной давке. Все старались протиснуться поближе к башне ратуши, туда, где находилось чудо чудное — новые куранты. В городе только и разговоров было, что об этих дивных башенных часах. При королевском дворе, в домах знати, в жилищах простого люда, в корчмах и на улицах — везде толковала про новые куранты, самые диковинные на всем белом свете.
Мещане, ремесленники, женщины, старые и молодые пражане, студенты в своих мантиях — все толпились перед башней ратуши, вставали на цыпочки, вытягивали шеи и во все глаза смотрели на огромный циферблат с двадцатью четырьмя делениями, разрисованный золотыми кругами и линиями, цифрами и диковинными знаками; разглядывали круглый диск под циферблатом, где были изображены символы двенадцати знаков Зодиака, взирали на выточенные фигурки в обрамлении резной листвы, а более всего — на фигурки Смерти, диковинного Турка и на Скупца с мешком денег. Вокруг ратуши стоял многоголосый шум, напоминающий неутомимое течение бурного потока.
Но толпа мгновенно затихала, как только сверху доносился звон новых башенных часов. Лишь изредка, то тут, то там, слышались одиночные возгласы, или взлетала чья-то рука, показывающая на фигурку Смерти, что звонила в колокол. Перед изумленной толпой открывались два оконца над часами, и в них появлялись фигурки апостолов. Они двигались друг за другом, все двенадцать, шли с запада на восток, лицом к людям, а замыкал шествие сам Христос, благословляющий толпу. Многие обнажали головы, многие крестились, иные показывали на Смерть, которая скалилась на Иуду и Скупца, беспокойно крутящегося на месте, и на Старца рядом со Смертью, что качал головой, словно не соглашаясь с тем, что Костлявой уже пора звонить. Но лишь только выше, над оконцами, раздавался крик Петуха, все менялось, и в толпе наступало оживление. Люди смеялись, кричали, и снова гудел и бурлил поток человеческих голосов.
И повсюду в толпе только и разговоров было, что о мастере, сотворившем куранты, о его Божьем даре и таланте, и называли его имя — магистр Гануш. Именно он создал столь диковинное и хитроумное творение».
Надо заметить, что и в наши дни народ валом валит к ратуше и стоит там «не на воле и просторе», а в плотной толпе, где жителей Праги не так уж много, зато гостей с разных континентов и из всех стран мира не перечесть.
Как мы уже сказали, в первоначальном виде часы создал мастер Микулаш, а магистр Гануш их усовершенствовал в 1490 году. Именно тогда были добавлены фигурки двенадцати апостолов, а под ними — еще четыре, изображающие Мирскую Суету, Скупость, Смерть и Турка. Мирскую Суету символизирует щеголь, который смотрится в зеркало, Смерть представлена в виде скелета с песочными часами в руке. Скупость первоначально изображал еврей, служивший вместе с Турком напоминанием о врагах христианской веры. Но после Второй мировой войны восторжествовала европейская политкорректность, и фигурку Скупости переделали, лишив ее характерных иудейских черт. Зато Турок остался в натуральном виде.
Согласно легенде, мастер Гануш, творец этого чуда, был заподозрен в том, что принял заказ на создание таких же или еще лучших часов в другом городе — то ли в Германии, то ли в Испании. Разбираться с этим члены пражского магистрата не стали, а просто подослали к мастеру лихих людей, и те выжгли ему глаза раскаленной кочергой.
Тема жертвенности и кары за содеянное чудо вообще характерна для Праги. У Ирасека есть и другое сказание, в котором зодчий, возводивший собор в эпоху Карла IV, поклялся отдать душу дьяволу, если необыкновенный свод (строительная, как мы бы теперь выразились, новация этого зодчего) не обрушится, когда снимут леса. Рабочие наотрез отказались это делать, поскольку боялись, что свод и впрямь может рухнуть, и тогда зодчий поджег леса: деревянные балки упали, похоронив его под обломками, а чудесный свод устоял. Увы, строителям часто выпадает совсем не та награда, на которую они надеялись!
Истинна ли эта история или нет, неизвестно, а вот то, что случилось с чешским земаном Далибором из Козоед — правда. Этот молодой рыцарь приютил сбежавших от помещика крестьян и поддержал их мятеж, за что заключили Далибора в тюремную башню в Граде, а затем казнили. Было это около 1498 года, и башня, которая до сих пор сохранилась, называется Далиборкой, а сам Далибор стал героем легенды, а впоследствии и одноименной оперы Бедржиха Сметаны. Рассказывают, будто бы рыцарь, сидя в темнице, научился играть на скрипке так искусно, что пражский люд, собравшись у башни и слушая те жалобные мелодии, лил слезы и упрашивал судей помиловать музыканта. Какое там, не помиловали — ни в легенде, ни в реальности. И, боимся, реальность много страшнее: надо думать, не чудесная музыка неслась из башни, а крики и стоны пытаемого Далибора. И тут на ум невольно приходит пример из российской истории: вспоминается башня в кремле древнего города Смоленска. Башня, эта, граненый столб из красного кирпича с зубчатой вершиной, сохранилась неплохо и возвышается возле городского парка. В старину заключали в нее узников и пытали их так, что вопли несчастных были слышны далеко окрест, хоть стены у башни и очень толстые. На жаргоне палачей это называлось «петь», а смоленские жители в ужасе слушали те устрашающие «песни» страдальцев. И прозвали в народе ту башню Веселухой.
