– Как?! – так громко воскликнула я, что на меня обернулись люди.
– Вот так. Раком об косяк, – заявила, нервно расхохотавшись, подруга и спросила с огромным любопытством: – У вас-то что-нибудь с Блонди было? Если да, хочу все знать с самыми грязными подробностями!
– Какие подробности! – возмутилась я. – За кого ты выходишь замуж?! Ты шутишь, да?
– Не шучу, – отозвалась она легкомысленно.
– Да ладно тебе, ты меня разводишь! – не верила я.
– Ой, Радова, какие разводы. Мне не до шуточек! Расскажи лучше, как там твой Тропино…
– И за кого ты выходишь?! – громко воскликнула я, перебивая подругу. Чего-чего, а такой новости я не ожидала.
– Не скажу, – заупрямилась Нина.
– Что значит – не скажу?! – от возмущения я встала, как вкопанная, посредине дороги.
– Это было внезапно, словно ураган, – призналась Журавль.
– У тебя всегда в голове ураган бушует, – отозвалась я, не в силах поверить в услышанное. – Ты все-таки шутишь, да? – спросила я с надеждой.
– Такими вещами не шутят, – заявила Нинка. – Я сейчас к тебе приду и все-все расскажу!
– Я еще не дома, – отозвалась я.
– А где шатаешься?
– С мамой Антона встречалась, – вздохнула я. – Это Матвей, да?
Но подруга меня словно не слышала.
– И что его мамане от тебя надо было? – жутко удивилась трубка голосом Журавля.
– Не скажу, – спародировала я ее.
– Через час я прихожу к тебе, и мы обмениваемся новостями, – почти с угрозой в голосе сказала Ниночка.
– Так за кого ты выходишь? – попыталась еще раз узнать я ответ на столь шокирующий вопрос, однако подруга отключилась.
Домой я приехала с непонятно-взволнованным настроем. С одной стороны, я все еще отходила от встречи с госпожой Адольской, а с другой, мне было жутко непонятно и любопытно – что там за эти несчастные несколько дней произошло с Ниночкой, что она аж решила выскочить замуж и скрывает, за кого.
Смею предположить: за дряхлого миллионера, стоящего на пороге перехода на новую ступень существования, куда бы она его милостиво и подтолкнула.
Ниночке бы очень подошло быть вдовой-миллионершей.
Однако, как оказалось, Журавль жениха вовсе и не скрывала. Скрывали от нее.
Когда я вернулась домой, Ниночка уже приехала и сидела на кухне в компании Алексея, Киры и Эдгара. Томас до сих пор работал в студии, в поте лица трудясь над новым шедевром, и Нелька поехала отвозить ему обед.
Родственники и подруга за обе щеки уплетали солянку, весело о чем-то разговаривая.
– Всем привет, – поздоровалась я.
– А вот и наша депрессивно-компульсивная, – понабрался Леша слов от новой пассии – психотерапевта.
– Нормальная, – буркнула я, присаживаясь за стол. Нинка поймала мой взгляд и тотчас заиграла бровями. Выглядела она не как человек, который ошарашен внезапной свадьбой, а вполне довольно. Так, как будто бы у нее исполнилась мечта.
– Опять пойдешь в свою комнату сидеть и куковать или соизволишь пообщаться с родственниками? – поинтересовался дядя.
– Соизволю, – отвечала я, хотя мне хотелось быстрее уединиться с подругой в своей спальне. Однако сначала пришлось обедать, хотя кусок в горло не лез, а затем за чаем слушать рассказ громогласной Киры о том, как она училась водить машину – Эд при этом смотрел на нее крайне рассеянно и, держу пари, мечтал оказаться около любимого компа. Алексей зато не мог наумиляться – никак не мог поверить, что нашлась ненормальная, которая позарилась на его племянника.
В конце концов, я не выдержала, встала и взяла Нинку за руку.
– Нам нужно посекретничать, – объявила я и утащила упирающуюся подругу в свою комнату под удивленные взгляды родственников.
В спальне мы уселись с ногами на мою кровать друг напротив друга.
– Ну, – уставилась я на подругу вопросительно.
– Нравится мне ваша мужланка, – поделилась со мной Нинель. – Я супы терпеть не могу, а тут прям объедение. Всю кастрюлю бы сожрала. Удобно такую домработницу держать. И платить не надо.
– Рассказывай! – не выдержала я. – Что ты на сей раз удумала?!
– Ты первая! – заявила она, изнывая от нетерпения. – Что хотела от тебя мамаша, и что было с Блонди? Подробно и по порядку. Очень подробно. Показал он тебе мачизм экстра-класса?!
– Какая тебе разница? Говори, за кого собралась! – хлопнула я рукой по постели.
– Как – какая?! – возмутилась до глубины души Журавль. – Я за тебя волнуюсь, между прочим. Ты же не алло! Что там тебе мадам Тропинина наговорила? С сыночком запретила общаться? – оказалась Нинка прозорливой.
– Она Адольская, – поправила я ее устало.
– Да хоть Свиньина-Подмышкина, – рубанула воздух ребром ладони Нина. – Мне все равно. Говори, что его мамаша от тебя хотела, – явно относилась к Алле без особого уважения Журавль.
Противостоять упорной Нинке – все равно, что поднять глыбу. Легче подчиниться. И я, без утайки, рассказала ей все. Реакция подруги была бурной: сначала она внимательно выслушала меня, а затем долго и ненормативно высказывала свою точку зрения, называя вслух все как существующие, так и выдуманные недостатки Аллы Георгиевны Адольской, которые принимали все более и более гипертрофированные качества. «Свинья бездарная» и «перхоть позорная» были самыми теплыми словами.
– Кул, что ты пошла к папаше Тропинина, хороший ход, подруга. Но почему ты не сказала все сразу мне?! – завершающим аккордом своей тирады возмутилась Журавль. – Я нашла бы, как сообщить этой даме, в какое место ей идти, как там быть и что там делать. Мерзавка, – прошипела она.
– Нин, – мягко осадила я ее. – Эту проблему я должна была решить сама. Я не побежала тебе жаловаться не потому, что не доверяю, а потому, что есть вещи, которые не может решить никто, кроме меня. Понимаешь?
– Понимаю, – раздраженно отмахнулась подруга. – Но это еще больше бесит. Ладно, мамашу ты устранила. А что с Тропино? – хищно улыбнулась она. – Уложила мальчика?
Я скромно кивнула.
Кто кого…
Перед глазами замелькали обрывки воспоминаний, и я почувствовала ту упоительную болезненную нежность, которую дарили мне его губы и руки.
Нинка радостно взвизгнула.
– И как? – впился в меня ее внимательный взгляд. – Понравилось? Или заперлась в ванной и драматично рыдала?
– Я была счастлива, – тихо сказала я, цепляясь пальцами в покрывало.
– Так информативно! – закатила глаза Нинка. – Попробуем с другой стороны.
И она задала новый вопрос:
– И как он?
И выразительно поиграла бровями.
