Я не знала, как донести до него простую истину.
– Я хотел быть тебе другом, – упрямо повторил Кирилл.
– Поэтому говорил неправду про Антона, – усмехнулась я, вспомнив все его слова о том, что «На краю» – посредственная вторичная команда. У которой нет будущего.
– Потому что никто не должен был знать, что мы – связаны! – воскликнул Кирилл.
В его голосе были искренность и горечь, но я уже ничему не могла верить.
Карма у тебя такая – быть обманутой.
Он вдруг шагнул ко мне совсем близко, откинул капюшон, и я увидела, как в темных немигающих глазах Кирилла отражается свет фонарей. Его обаяние, легкость и непринужденность, которые мне всегда нравились, исчезли. Его свет померк, стал таким же тусклым, как эти хрустальные сумерки.
«Такой», – говорил его взгляд. Или мне просто это казалось в пылу эмоций.
– Ты веришь в случайности? – спросил Кирилл вдруг. Он стоял так близко – всего полшага для поцелуя, и от него исходил тонкий цветочный аромат, как будто бы он долго прижимал к себе розы.
– Во что? – процедила я сквозь зубы. Дождь постепенно набирал силу.
– Случайные встречи, случайные события… Они ведут нас туда, где мы могли бы быть счастливы. И ты была моей случайностью.
– Что ты несешь? – устало спросила я.
– Мы ведь встречались с тобой раньше. – Кирилл вдруг улыбнулся далекому воспоминанию. – Помнишь, лет пять назад… Я сидел на ступеньках около твоей квартиры, а ты шла заплаканная – кажется, из-за парня. И я тебя поцеловал. А ты смутилась и убежала, Катя. Я тогда оставил у вас гитару…
Я помнила.
Далекий, смутный, почти забытый эпизод из жизни всплыл в моей памяти, как труп в весенней реке. Да, было что-то подобное… Было. В тот поздний вечер я, потерянная из-за поступка Максима, видела его вместе с Ирой. Они шли по улице за руку, улыбающиеся и счастливые. Совершенно забывшие обо мне. Бросившие меня в мусорный бак, как ненужную вещь. Не знающие, как мне больно.
Я увидела их, свернула на другую сторону улицу и заспешила домой. Тогда я не выдержала и расплакалась по дороге. А потом я вышла из лифта, и ко мне пристал какой-то непонятный тип. Даже попытался поцеловать. Я так испугалась тогда, что даже рыдать перестала.
– Смутилась? – с нервным смехом спросила я. – Ты серьезно? Я испугалась. И после твоего так называемого поцелуя губы с мылом мыла. Идиот!
А Кирилл словно меня не слышал.
– Я был первым. Не он. Понимаешь?
– Ошибаешься, – вдруг рассмеялась я, вспомнив Красную елку и то, как словно сама себе выбрала Антона, когда пыталась помочь Алине Лесковой.
– Я нашел тебя первым, – повторил Кирилл.
– Это я нашла его первым.
– В смысле? – не понял он. Видимо, ждал других слов.
– В прямом. Ты говоришь про судьбу, и если следовать твоей логике о том, что какие-то люди предназначены друг другу, то Антон предназначен мне, – я разрешила себя ухмыльнуться, хотя внутри все ныло от щемящего чувства предательства. Кирилл использовал меня, как разменную монету. – Я встретила его, когда мне было лет тринадцать или четырнадцать. А потом училась с ним несколько лет, не обращая внимания. Судьба ли это? Я не знаю.
Он молчал, хмуря брови.
– Знаешь, что я поняла, Кирилл? – продолжала я. – Это все мы. Мы сами строим нашу судьбу. Ты обманул меня, поступил совсем не по-дружески, и не стоит все спихивать на судьбу или прикрываться ею. Это был твой выбор. – Я замолчала на мгновение. – Мне пора. Ты тоже иди. Под апрельским дождем легко простудиться.
Он не двинулся с места. Стоял, смотрел и молчал.
– Кирилл… Иди. И я пойду. Мне холодно.
Я пошла к подъезду. А он – за мной.
– Кирилл, – обернулась я, уже стоя под козырьком. – Зачем ты это делаешь?
Я злилась. Он улыбался. И вдруг снял с себя ветровку и протянул мне, оставшись в одной темно-синей майке. А я увидела татуировку, на которую то ли не обращала внимания раньше, то ли впервые заметила – на его плече был паук с крыльями. Что-то очень знакомое.
Гитара, точно! Та, что осталась у нас. На ее корпусе – такой же рисунок.
– Я хочу, чтобы мы были друзьями, – сказал Кирилл. – Без какого-либо подтекста.
– Ты шутишь? – устало вздохнула я, понимая, что он просто меня не понимает. Антон сказал однажды, что до некоторых людей, например, до Алины, слова не доходят – они просто не слышат их, но доходят действия.
Может быть, и мне стоит попробовать воспользоваться советом Антона?
– Я люблю шутить, – кивнул Кирилл. – Но сейчас серьезен.
– Ты помнишь, что в тот раз забыл у нас кое-что? – спросила я.
– Помню, – не стал скрывать он. – Я оставил у вас свою малышку. Когда-то я отдал за нее последние деньги, что у меня были.
И мне вдруг до ужаса захотелось, чтобы он забрал забытую вещь.
– Я была бы рада, если бы ты взял ее обратно, – продолжала я. – Подождешь? Я сейчас вынесу.
Кирилл кивнул. А я пошла к подъездной двери.
– Ты же вернешься? – окликнул он меня. Я молча кивнула.
– Иначе я постучусь к тебе в окно, – пообещал парень. И я уже не знала – то ли это шутка, то ли правда. Я чувствовала, что больше не понимаю его.
Вернулась я спустя пять минут, неся гитару фирмы Taylor – ту самую, которую Кирилл когда-то забыл у нас: из черного дерева, с аэрографическим изображением паука с ангельскими крыльями. Я думала, что Кирилла уже не будет, но он все так же стоял и ждал меня, засунув руки в карманы.
– Вот, – сказала я, отдавая гитару ему. – Возвращаю. Она слегка поцарапана, но вроде бы с ней все в порядке. Знаешь, я хотела бы вернуть тебе твои подарки, но не могу – я хочу, чтобы они напоминали о том друге, который у меня был. Спасибо, хоть и ты не считал меня своим другом, а дорогой к мести Антону. До свидания, Кирилл. Я была рада нашему общению.
Я развернулась, но он схватил меня за руку.
– Катя! Ты не понимаешь.
Это ты не понимаешь.
Я вырвала ладонь из его пальцев, понимая, что все это – неправильно. Да и ощущение того, что со мной играют, не покидало.
– Возможно, где-то неподалеку стоит человек с камерой и скоро у Антона появятся снимки, где ты держишь меня за руку, – горько сказала я, вспомнив, что Тропинину присылали снимок, где я сидела на коленях у Кезона во время фан-встерчи. – Не надо со мной играть.
Я не жертва.
– Вся жизнь – игра, – исказила лицо Кирилла улыбка. – Только я играю по-честному, а твой Антон – нет. Катя. Катя, если ты так решила – прекратить общение, поцелуй меня на прощание? Чтобы у нас был и первый поцелуй, и последний.
