Девушка не отвела взгляда – смотрела ему в лицо.
– Ты хочешь правду? – спросила она ровным тоном. Арин кивнул.
– Думаю, ты должен ее знать. Если до сих пор в твоем сердце прошлое, значит, оно тебя не отпускает. Это плохо. Мы должны жить настоящим.
Она сняла очки, которые так сильно меняли ее лицо.
– Я хотела быть свободной. И была слишком молода для семьи и детей. Я действительно любила тебя. И долго вспоминала, когда уехала – даже не могла завести отношений. Но быть женой и матерью, пожертвовав карьерой и перспективами, я не хотела. Это было сложное решение, Арин, – ее рука дрогнула, словно Ольга хотела дотронуться до него, но сдержалась. – Я просила Алину сказать тебе, что мои родители заставили меня избавиться от ребенка и отправили за границу, запретив общаться с тобой. Но на самом деле это был мой выбор. Поэтому я не стала прощаться с тобой – боялась, что не выдержу и останусь. Ты занимал слишком много места в моем сердце. А я не хотела тонуть в человеке. Это было мое волевое решение. И я – если вдруг ты хочешь знать – не жалею. Я получила отличное образование и занимаю руководящий пост в компании моего мужа – да, в прошлом году я вышла замуж. Его зовут Руслан, он старше меня на тринадцать лет, очень добр ко мне и безумно нежен. – Ольга сама не знала, зачем все это говорит Арину. Чтобы сделать ему больнее?
А он молчал – просто слушал.
– Ты спросишь – почему я не могла учиться и делать карьеру, находясь вместе с тобой. А я отвечу: любовь – это болезнь. Мне ничего не хотелось, кроме как быть с тобой рядом. И только когда мы расставались, я начинала приходить в себя и понимать – это неправильно, это ни к чему не приведет. Ты можешь ударить меня. Возможно, я заслужила это, – внезапно добавила Ольга. – Если спустя столько лет ты ради меня приехал сюда – значит, еще не забыл. И это плохо.
– Я не бью женщин, – ответил Арин, внезапно ощущая себя пустым сосудом. Да, он хотел правду, и в глубине души подозревал, что все обстоит именно так, но лишь услышав Ольгу, смог принять это.
– Откуда ты узнал, где я? Алина рассказала? Или Антон?
– Он знал, – констатировал Арин глухим голосом. Для него это было открытием.
– Да, был в курсе. Что он мне тогда наговорил… Твой Антон – хороший друг. У вас теперь своя группа? – спросила Ольга.
– Да.
– Как вы и хотели.
– Ребенок, который с тобой был… – вдруг сказал Арин – на всякий случай. Но даже не успел договорить, как девушка ответила, прекрасно поняв его:
– Нет. Это сын моего мужа. Я – его мачеха.
– А о том ребенке? Жалеешь? – Арин словно знал, куда бить. Но Ольга не показала виду, что это ее задело:
– Я же сказала: жалеть о прошлом – глупо.
Они вновь пошли вперед – снова молча.
И чем дольше они были вместе, тем все большее странное притяжение чувствовала Ольга. Странное чувство, истлевшее и почти забытое, возвращалось. И она с паникой поняла, что ее тянет к Арину. Вновь.
– Ты не изменился, – с сожалением сказала она.
– А ты – очень. Все верно – я ведь живу прошлым. А ты – настоящим.
Арин вдруг понял, что любил не Олю. Он любил свои воспоминания о ней. И это стало для него новым открытием. Правда, в тот момент эмоции его были словно заморожены, и он лишь мог фиксировать изменения в сознании. Сполна чувства он ощутил потом – когда его накрыло железной волной ярости.
Они вышли на лужайку с протоптанными петляющими тропинками. И все так же молчали – не знали, что еще сказать другу спустя столько времени.
Ольга вдруг споткнулась о какую-то палку, уронила очки, которые так и держала в руке, и сама едва не упала – Арин среагировал мгновенно и подхватил ее. А она машинально схватилась руками за его предплечья. И ее словно током прошило, стоило ему прикоснуться к ней, а ей – к нему.
Ольга с замиранием сердца смотрела в его зеленые отстраненные глаза – до боли знакомые, а потом вдруг потеряла контроль. Не выдержала и прильнула к Арину, целуя в прохладные губы, до ужаса родные.
Она забыла все это. Забыла, каково касаться его плеч и спины. Забыла, каково зарываться пальцами в его длинные волосы – ей всегда они до безумия нравились! Забыла, каково чувствовать его дыхание.
Ольга забыла обо всем на свете. И для нее вдруг тоже время перестало существовать. Как будто бы ничего не изменилось.
Арин отстранился первым, осторожно провел пальцами по ее лицу, улыбнулся невесело.
– Ты не должна жить прошлым, Оля, – сказал он, – не цепляйся за него. За меня.
И, напоследок поцеловав ее в лоб – трогательно, без каких-либо задних мыслей, ушел. Даже не сказал слов прощания – они ведь давно были сказаны.
Он ехал за последней точкой. И он ее получил. Поставил сам. И отчего-то чувствовал себя свободным, хоть и правда, которую Арин узнал, была неприятна.
А она стояла и смотрела ему в спину, не замечая, как наступила на собственные очки. Только сила воли не дала ей заплакать. Взяв волю в кулак, Оля пошла обратно. Но вечером не выдержала и полезла в Интернет – искать фотографии с Лесковым.
Она была права: ее любовь была болезнью, которая долгое время находилась в стадии ремиссии. Супруг этой ночью казался ей отвратительным.
Арин долго пробыл в знаменитом парке. Бездумно бродил по дорожкам, не замечая ничего и никого вокруг, а потом час просидел на Парламентском холме, на ветру, глядя на центр Лондона, над которым все еще висели лохмотья слабого то ли тумана, то ли смога. На звонки он не отвечал, хоть и знал, что завтра – концерт в Мюнхене. Ему нужно было время для одиночества.
Накрыло его в самолете – анестезия чувств прошла, и он сполна все ощутил: и горечь, и обиду, и сожаление, и ненависть.
Ладно, Лина, но Антон – какого черта он скрывал! Знал же, что с ним происходит!
Прилетев в Мюнхен, он решил поговорить с другом, однако, увидев того в коридоре отеля, не удержался и вмазал.
* * *
Ночной город успокаивал. Казалось, он был усыпан звездами – спускайся вниз и собирай.
– Почему ты мне не сказал правду? – спросил Арин. Сейчас его отпустило. Полегчало.
– Не мог, – ответил Кей. – Алина сказала, что ты можешь с собой что-нибудь сделать. А ты ведь мог – ты был в отчаянии, я видел. А потом… А потом просто уже не мог. Наверное, боялся? – сам себя спросил светловолосый музыкант.
Он протянул руку и Арин передал ему сигарету. Раньше они часто курили одну на двоих. Кей затянулся.
– Не буду извиняться. Ты заслужил, приятель, – сказал Арин.
– Не горю желанием слышать твои «прости», – хмыкнул Кей, выдыхая дым, и вернул сигарету. – Но надеюсь, что ты не подрежешь меня темной ночью, желая отомстить.
– Как знать, – пожал плечами Арин. – Ты порядком раздражаешь порою.
