Парень, не отрываясь, следил за тем, как ловкие руки массажистки касаются спины Ниночки, поглаживая и разминая кожу, и через какое-то время поймал себя на мысли, что не прочь был заменить массажистку. Он до безумия хотел дотронуться до этой шеи, плеч, провести пальцами вдоль позвоночника, убрать к чертовой матери эту мешающую простынь, закрывающую нижнюю часть тела – и весьма привлекательную, надо заметить. Или бы перевернул Ниночку на спину, касаясь ее так, что она бы схватилась за края кушетки, пытаясь сдержать ставшее бы рваным дыхание.
Его желания остались лишь желаниями, но фантазии будоражили кровь.
Ниночка повернулась, и их взгляды встретились. Она улыбнулась ему и показала кончик языка. Келле оставалось лишь усмехнуться и закрыть глаза, наслаждаясь массажем. Он не видел, как смотрит на него точно таким же задумчивым взглядом Нина, и взгляд ее цепляется то за мышцы на плечах и спине, то за замысловатые татуировки.
После окончания массажа они еще минут пятнадцать просто лежали каждый на своей кушетке, расслабленные и умиротворенные, и смотрели на космический рисунок потолка, ища свою звезду.
Также молча они сидели потом и в небольшой комнатке для отдыха, оба – в халатах и с влажными волосами, и пили фруктовый чай. И то ли обстановка вокруг была такая – доверительно-романтическая, то ли ароматические масла в воздухе обладали свойствами афродизиака, то ли виною всему были расслабляющий массаж и приятные прикосновения чужих теплых рук к спине, шее и лицу, но в какой-то момент Келла накрыл лежащую на столе ладонь Нины своей ладонью, и она, подняв голову, без слов все поняла – словно прочитала в его глазах.
Келла, склонив голову набок, поднес к своему лицу ее руку и коснулся губами кончиков пальцев. От ее ладоней пахло травами. А после положил себе на плечо, не отрывая от Ниночки взгляд.
Она ждала, что он сделает дальше.
Он зачарованно улыбнулся. Погладил ее по щеке. Задел, словно случайно, нижнюю губу. И ласково поцеловал в скулу: один раз, второй, третий… Это был невинный поцелуй, почти целомудренный, но внутри у нее все перевернулось от неясного пока еще предвкушения.
От волос девушки приятно пахло маслами – что-то свежее и чуть горьковатое, цитрусовое, и Келле хотелось зарыться в них, однако он медленно отстранился. И только его пальцы все еще оставались на ее щеке.
Теперь ждал он.
Нина дотронулась до его ладони, сжала ее и медленно опустила ее. И в какой-то момент парень решил даже, что она хочет уйти, но это оказалось не так. Нина вдруг села так близко, что колени их соприкасались, потянулась к Келле, потерлась носом об его нос, о щеку, – словно большая кошка, и вновь поцеловала – первой. Вернее просто коснулась своими губами его губ, замерла так на несколько секунд, как будто бы привыкая сама и давая привыкнуть ему, а после продолжила чуть более настойчиво, но все же мягко. И Келле оставалось лишь отвечать на ласки в таком же медленном скользящем ритме.
И это был один из немногих их нежных поцелуев, и, самый, наверное, искренний: без надменности, гордости и стремления доказать что-либо себе и другим. Чистый и светлый, как снег, кружащий за окном и укрывающий пуховым одеялом склоны гор.
Неспешные ласковые прикосновения, иногда почти невесомые, руки, замершие на плечах друг у друга, неторопливый долгий поцелуй, от которого едва ли не сводило мышцы.
Им обоим казалось странным, что они могут быть такими: аккуратными, нежными, заботливыми. Но еще более странным казалось то, что такой поцелуй – без разлетающихся в разные стороны искр, летящих во все стороны, может задевать за живое куда сильнее, глубже. И что желание – это не только ослепительные вспышки сжигающей страсти. Это еще и безудержная нежность, в которой кроется нечто незнакомо-чувственное, яркое, незабываемое. И любовь – это не слабость или безумие, это уверенность. Безмятежность. Невесомость.
Любовь – не только огонь, сжигающий все на своем пути. Это и то самое пламя, которое греет среди снегов и холода.
Они отстранились друг от друга только тогда, когда в комнату кто-то вошел.
То, что было в спа, оказалось лишь этаким саундчеком, проверкой – но не звуков, а чувств, разумеется.
По дороге в пансионат они не разговаривали, будто бы боялись невзначай поругаться и растерять все то волшебство, которое только что собрали по крупицам. Келла за руку ввел Нину в номер, решительно послав все свои предубеждения, которые то и дело нашептывали ему на ухо, что он ведет себя, как ванильный мальчишка, и что Журавль обманет его, или кинет, или изощренно поиздевается, и что крутые мужики – а ведь он именно такой! – не должны вести себя так по-глупому. Так влюблено.
Но он пересилил себя.
Включив свет, Келла шагнул к Нине, обнимая за талию и вновь целуя – неспешно, дразнящее, но уже требовательно, и она чувственно отвечала ему, то гладя по волосам, то запуская озябшие руки под свитер, чувствуя, как напрягаются мышцы его живота, когда она кладет на него ладонь. И от того, как бурно реагировал не такие прикосновения Келла, Нина сама получала удовольствие. Чем больше нравилось ему, тем больше ей хотелось продолжить их странную нежную игру.
Объятия стали откровеннее, и одежда мешала, казалась лишней.
Келла усадил Нину себе на колени, не видя, что где-то там, под ногами, валяется снятое в спешке платье, и ее руки обвивались вокруг его плеч. Девушка откидывала голову назад, разрешая целовать себя в шею, обнаженные плечи, еще ниже. И когда Келла угадывал, как ей нравится больше всего, она крепче сжимала свои пальцы и прижималась к нему теснее.
Их прикосновения все еще были ласковыми, но теперь не едва заметными, а напористыми, и с каждой минутой становились все настойчивее и настойчивее, заставляя терять голову от переполнявших чувств.
В какой момент они оказались на кровати, никто из них не помнил. И Келла пришел в себя только тогда, когда Нина нехотя встала с него, сев на коленки. Голова у нее слегка кружилась. А желание быть здесь и сейчас с этим человеком завладело полностью.
– Куда? – прошептал Келла раздраженно, приподнимаясь на локтях. Если даже сейчас она сказала ему, что ей надоело, он бы не отпустил ее просто так.
– Подожди, – туманно отвечала девушка. Она нагнулась, изящно, как кошка, поцеловала его в живот, заставив стиснуть зубы, и поднялась.
Нина подошла к бару, достала бутылку красного сухого вина, лед и нетвердой от переполняющих чувств походкой вернулась к Келле.
«Тебе понравится» – говорил ему ее взгляд.
«Я не сомневаюсь» – отвечали его глаза.
– Иди ко мне, – потянул за руку Ниночку парень, и она вновь уселась на него, запрокинув чуть голову и отпив прямо из горла холодный терпкий напиток.
– А мне? – с усмешкой спросил Келла.
– Конечно, и тебе, – улыбнулась лукаво Ниночка, поцеловала его коротко влажными от вина губами, а после склонила над ним бутылку, оставляя на загорелой коже рубиновые дорожки, которые потекли под ремень, что Келлу, правда, не слишком-то и смущало.
