Мы стоим на краю смотровой площадки на смотровой башне Карлового моста, и за нашими спинами: река, делящаяся мостом напополам, и море красно-оранжевых крыш. Ветрено и прохладно. Антон обнимает меня за плечо, прижимая к себе, и я улыбаюсь.
Когда-то фотографии, на которых они с Антоном были запечатлены вместе, мне отправляла Алина. Но теперь настала моя очередь.
Их отношения начались теплой весной и закончились безрадостной осенью, сломавшись и не выдержав напора эмоций.
Наши же отношения были крепкими даже холодной зимой. И их ничего не должно было сломать.
В последний раз глянув на темную улицу, я ушла в Нинкину комнату.
Мне вновь снился Антон – мы целовались, лежа в белоснежном мягком снегу, и не чувствуя холода обнаженной кожей.
А тьма лишь смеялась нам в спины.
* * *
После разговора с Катей Антон закурил – не нужно было это делать, но отчего-то его накрыло. Все и сразу: усталость, тоска, непонимание. И постоянный, терпкий страх – а вдруг Катя его не простила?
Вдруг не смогла это сделать?
До сих пор.
Постель не была доказательством. Скорее еще одним приятным способом совместного времяпровождения, в процессе которого Антон с головой отдавался той, кого любил.
А тут еще мать, Кезон, Алина.
Опять ее принесло. При Кате.
Еще несколько лет назад он и не думал, что Лескова станет ему чужой.
Антон потушил сигарету и громко закрыл окно, напротив которого курил, уйдя в соседнюю пустую комнату, подальше от всех. Люди его бесили. В особенности – Арин. Какого… он опять притащил свою сестренку?
Дверь без стука распахнулась и в темную комнату, в которую попадал лишь желтый свет фонарей за окном, беззвучной тенью скользнула Алина. Она приблизилась к Антону и хотела было коснуться его спины, а, может быть, прижаться к ней – как когда-то, но он резко развернулся.
– Ты опять приехала, – не спрашивал, а констатировал Антон. Голос его был спокойным. А глаза – холодны.
– Опять, – спокойно подтвердила Алина. – Как ты?
Антон едва не дернул плечом. Но сдержался. Этот вопрос – и таким тоном – задают друзьям, которых давно не видели и по которым скучали.
Они – не друзья. Они давно друг другу никто.
– Что ты хочешь? – прямо спросил Антон.
Алина смотрела в его лицо жадным долгим взглядом. Улыбнулась – ее накрашенные губы казались во мраке темными.
– Тебя, – сказала она наконец.
«Ты ведь знаешь».
– Пока, – сказал равнодушным голосом Антон, будто и не слыша ее слов, и вышел из комнаты. Алина попыталась схватить его за руку – по ее венам точно яд разлили, но он легко высвободил свою ладонь из ее цепких пальцев и ушел, забыв на подоконнике пачку сигарет. Одну из них вытащила Алина – тонкая рука ее подрагивала.
Арин застал ее сидящей на подоконнике и держащей в руке телефон. Лицо ее было отстраненно-холодным.
– Довольна? – только и спросил он.
– Не тебе меня судить, братик, – отозвалась Алина раздраженно.
Арин посмотрел на нее, вздохнул, но все-таки сказал:
– Может, пора перестать?
– Перестать хотеть быть счастливой? Нет. К тому же у меня еще есть козыри в рукаве, – совершенно не весело рассмеялась девушка. – Ты же знаешь, что такие, как я, – не сдаются. И отлично умеют ждать.
Она коснулась кончиками пальцев его длинных распущенных волос.
– Ты ведь хочешь, чтобы твоя сестра была счастливой? Я хочу тебе счастья. А ты мне?
Арин проигнорировал ее слова.
– Не сдаешься. Хочешь счастья. Умеешь ждать, – лишь повторил он, глядя не на сестру, а в окно, на вереницу огней. – Поэтому скрашиваешь ожидание счастья с Кириллом, Лина?
Линой он называл ее в детстве. Когда-то очень давно. Раньше ей это нравилось, потом стало раздражать. А сейчас вызывало улыбку. Однако в эту минуту Алина не улыбалась – казалось, только разозлилась на брата. То ли не хотела, чтобы он знал об этом, то ли не любила, когда он лез в ее дела.
– Какая тебе разница? – дернув плечом, резко сказала девушка. – Я ведь молчу про всех тех дешевых девок, с которыми скрашиваешь свое ожидание счастья ты, братик. Все любуешься своей драмой? Давно пора понять: у каждого есть своя драма.
Они замолчали.
– Не счастья, – вдруг сказал Арин и медленно перевел немигающий взгляд на сестру. – Прошлое. Ты хочешь вернуть прошлое.
– Я хочу вернуть любовь, – упрямо сказала Алина.
– Страсть, – возразил ей брат.
– Замолчи.
Девушка вдруг ударила его по предплечью – с силой, со злостью, но он даже не шелохнулся, будто принимая удар на себя – вместо Кея.
Деревья за окнами зашумели, одно из них хлестнуло веткой по стеклу.
– Чем я хуже? – невпопад глухо спросила Алина.
– Ничем, – сказал Арин.
А она вдруг, поддавшись порыву, обняла брата.
Арин не смог спросить, когда она уедет. Лишь обнял в ответ. Как в детстве.
Алина пробыла в коттедже несколько дней и все это время Кей почти жил на студии, фактически не появляясь дома. Арину он ничего не сказал, предупредил лишь:
– Следи за ней.
Апрель
Пришла весна и принесла с собой не только солнце и тепло, но и спокойствие. Я работала, училась, все так же ходила на курсы и ждала два грандиозных события – свадьбу Ниночки, ту, настоящую, на которой настоял Виктор Андреевич и, конечно же, приезда Антона.
В январе и феврале я буквально бросалась на стену от тоски по нему – так плохо мне было, но в марте стало легче, к тому же пришло осознание того, что совсем скоро мы увидимся с Антоном. Я взяла себя в руки, собралась, под чутким предводительством Ниночки подстригла короче волосы, сделала маникюр, о котором раньше забывала, купила новое платье, чтобы почувствовать себя, как говорится, девочкой. Все шло хорошо. Алина и мама Антона не появлялись на горизонте. Иногда, правда, на меня накатывали некоторые приступы ревности. Мне не хотелось думать, что Лескова в любой момент может приехать к Тропинину. Да и поклонницы Кея раздражали. Иногда, когда я читала новости и комментарии в группе «На краю» в одной из социальных сетей, мне становилось смешно, а иногда – откровенно злобно. Безумно хотелось сообщить во всеуслышание, что Кей из НК – мой парень, но делать это, естественно, я не могла. Наши отношения были тайной для всей армии фанатов творчества группы. Изредка, правда, выплывала информация о том, что у кого-то из музыкантов есть девушка, но никто в это особо не верил. Большинство поклонников «На краю» считали, что их кумиры – свободны, как ветер в поле. Нину это веселило – еще бы, с некоторых пор она считала Келлу своей личной собственностью. О чем она однажды и поторопилась сообщить синеволосому по телефону. Тот обиделся и заявил, что это Королева – его личная собственность, а от него, такого невероятного и классного, зависит ее благосостояние. Естественно, они поругались и не разговаривали недели две, пока я буквально не заставила Журавль написать ему и помириться.
