Твари.
– Присоединяюсь, – делано весело объявила я, хотя внутри у меня все дрожало от злости. – Вместе с вами выпью за счастье Ниночки.
Я сделала небольшой глоток, видя, как внимательно смотрят они на меня снизу вверх, и во взглядах всех трех читалась глубокая неприязнь. Однако они не могли понять, что я делаю.
– Что ты слышала? – уточнила одна из них, та, которая начала разговор.
– То, как вы поздравляете нашу общую любимую подружку, – откликнулась я и не могла не предложить: – А давайте, еще раз поднимем за нее бокалы? И пожелаем много-много счастья Ниночке и ее жениху.
Они переглянулись, недоумевая, что я хочу, и в их глазах затеплилась слабая надежда, что я не слышала тех мерзких слов, которые они говорили про Нину.
– Каждая пожелает, – внимательно смотрела я на девушек, чувствуя злость, которая сочилась из сердца, как дым из-под плотно сжатых в кулак пальцев.
– Любви нашей Ниночке, – лучезарно улыбнулась первая, словно и не говорила о Журавле злых слов.
– И счастливых солнечных дней с ее любимым, – подхватила вторая.
– Как говорится, хлеб да соль, – хихикнула третья.
Они вновь подняли бокалы.
– И пусть она будет счастливее всех, – подытожила я и без перехода, не зная, откуда во мне на это берутся силы, сказала: – Никогда не говорите плохо о моей подруге. Пожалеете.
– А то что? – с вызовом спросила визгливая девушка, поняв, что все-таки я стала свидетелем их разговора.
– А то она узнает об этом. И будет мстить, – со вздохом сказала я. И направилась к двери, надеясь, что испортила им настроение.
– Иди и рассказывай своей чертовой подружке все! – выкрикнули мне в спину. Кажется, девушки боялись, что их слова могут дойти до Нины. Только это меня и утешало.
– Кстати, не барон, а граф, – напоследок сказала я, не оборачиваясь, а замедляя шаг. И пояснила: – Жених – граф.
А после спешно спустилась вниз, мимо какой-то целующейся парочки, которая, видимо, никак не могла подняться наверх, и вышла на улицу, накинув поверх платья пальто, чувствуя, что теперь предметом их обсуждений буду я. Нина отрывалась в самом центре импровизированного танцпола. Танцевать она любила.
Я обошла гудящий от музыки и веселья коттедж, побродила по асфальтовым дорожкам, глядя на темное небо, в котором светились две большие звезды – казалось, небо смотрит на меня через эти звезды, и я, стоя на открытом пространстве, задрав голову вверх, чувствовала себя как на его ладони.
Еще немного побродив, я отправилась в беседку, расположенную в некотором отдалении от коттеджа, по пути переписываясь с Антоном, который в своей невероятной то ли заботливой, то ли ехидной манере напомнил мне, чтобы я не пила.
«Почему мне нельзя пить?» – спросила я.
«Меня нет рядом» – отвечал Тропинин.
«А если ты будешь рядом, я смогу напиться?» – написала я, улыбаясь и вспоминая его прикосновения, от которых по коже пробегала легкая волна дрожи. Мне безумно хотелось, чтобы он оказался рядом, чтобы обнял, гладя по волосам, чтобы дарил поцелуи – то нежно-изысканные, то дразнящие, рваные, забирающие дыхание.
Немного, осталось совсем немного.
Потерпи.
«Зачем тебе пить, если рядом я?» – поинтересовался он. И написал еще одно сообщение вдогонку:
«Я – твой алкоголь, детка»
И я была с этим согласна – мой виски. Человек, от которого я пьянею.
Когда я отвечала на следующее сообщение Антона, к беседке вдруг подошел молодой человек и тихо попросил разрешения сесть рядом.
Вздрогнув от неожиданности, я подняла на него глаза и облегченно выдохнула – узнала. Это был Влад, тот самый парень, которого летом Нинка нанимала для того, чтобы он играл роль моего парня на вечеринке в доме мэра.
Влад не изменился: все то же кукольно-красивое фарфоровое лицо, холодные глаза и светлые волосы, только прическу сменил: на висках волосы были короткими, а на затылке – длинными, зачесанными назад. В правой руке его, на пальце которой блестело тонкое колечко, был высокий бокал с алкоголем. Но Влад не пил. Наверное, тут он был по своей работе и предпочитал сохранять ясность рассудка.
– Привет, – удивленно сказала я. – Присаживайся.
– Спасибо. – Влад оказался напротив, поставил осторожно бокал на деревянный стол и сказал негромко: – Прости, что тревожу.
– Все в порядке, – улыбнулась я. – Как у тебя дела?
– Все хорошо, спасибо, – отвечал он, глядя мне прямо в глаза, – надеюсь, и у тебя?
Я кивнула.
– Все отлично!
– Я видел тебя на теплоходе – с тем типом, который забрал тебя из машины со мной, – зачем-то сказал Влад.
– Да, теперь он – мой парень, – улыбнулась я с теплотой. Подумать только, уже год прошел с момента нашей встречи.
– У вас все хорошо? – поинтересовался Влад.
– Все прекрасно. А у тебя есть девушка? – зачем-то спросила я и сама же смутилась своего вопроса. И зачем только это сказала…
Влад покачал головой.
– Такая погода замечательная, – вдохнула я свежий воздух, который здесь, за городом, был куда чище. – Я уже чувствую приближение лета. Ты любишь лето? – зачем-то спросила я, не зная, о чем с ним можно говорить.
– Зиму, – ответил Влад коротко.
– Почему? – удивилась я.
– Лето – слишком откровенное время года, – Влад повертел свой бокал, в котором играли отблески фонарей. – Катя, я не хотел тебя беспокоить, но не займу много времени. Мне нужно сказать тебе кое-что.
Я удивленно взглянула на него, ничего не понимая.
– Возможно, это покажется тебе странным. – Влад сделал небольшую паузу. – В твоем окружении есть люди, которые тебя… – Он помедлил, но все же сказал тихо: – Не любят?
– Что? – удивилась я. И пожала плечами. – У всех есть, наверное. Но почему ты спрашиваешь?
– Ты хороший человек, – сказал Влад мягко, глядя не на меня, а на деревья, на которых только-только появлялись почки. А сквозь них – на огни коттеджа. – Хоть мы и не знакомы совсем, но я не мог остаться в стороне. Ты перешла кому-то дорогу.
Я побледнела. О чем Влад говорит, я совершенно не понимала, но вдруг почувствовала себя слабо.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я тихо, понимая, что что-то случилось.
Он перевел взгляд с деревьев на меня, и мне стало не по себе – слишком пугающими были его светлые глаза, с легкостью пронзающие насквозь.
– Один из моих, – Влад вновь на мгновение замолчал, как будто бы пытаясь подобрать верное слово, – коллег получил задание.
Он явно пытался быть корректным и не знал, как сказать так, чтобы не испугать меня.
