– Всякое бывает. Если он действовал импульсивно, в состоянии аффекта…
– Тогда при чем шкатулка?
– Вдруг потерпевшая держала там не деньги и ценности, а любовные письма, к примеру… Ревнивец счел необходимым забрать их, чтобы не навлекать на себя подозрения.
– И оставил отпечатки пальцев?
– От невменяемого человека не стоит ждать разумных поступков. Да, вот еще что – женщину раздели уже после смерти. На одежде есть пятна крови. Убийца нанес Ракитиной два удара по голове – первым оглушил и свалил с ног, второй был смертельным. Точнее покажет вскрытие. Но эксперт, мой давний знакомый, редко ошибается.
– А чем ее убили?
– Мраморной пепельницей. Штуковина тяжелая, с острыми углами. Похоже, жертва была знакома с убийцей, – как-то же он вошел, оказался в гостиной, увидел пепельницу и решил воспользоваться ею… не по назначению.
– Или принес с собой.
– Оперативники выяснили: пепельница принадлежала убитой. Так заявил ее брат. Ракитина сама не курила, но держала пепельницу для гостей…
Борисов не спрашивал, с какой стати дочь босса интересуется убийством некой ученой дамы. Барышне нравится играть в детектива. На здоровье! Главное, чтобы она в очередной раз не попала в неприятности.
– Таким путем мы ничего не добьемся, – выпалила Астра, отключив сотовый. – Я хочу побеседовать с каждым из Ракитиных, с прислугой, с друзьями, с мужчиной, который подарил Нелли лазуритовый браслет.
Матвей покачал головой:
– Это невозможно. Они пошлют тебя подальше, и дело с концом.
– Я скажу, что действую по поручению покойной. Ее воля – закон.
На краткий миг перед ее внутренним взором возникла картина – белеющее в сумраке комнаты обнаженное тело, лежащее лицом вниз, волосы в крови, темное пятно на ковре вокруг головы…
– А если они не согласятся?
Астра развела руками и вздохнула. Тогда она придумает другой способ вызвать их на откровенность.
– Конечно, Нелли знала убийцу! – убежденно произнесла она. – Взять брелок от ключей или браслет мог только тот, кто хотя бы изредка находился рядом. Сделать это в транспорте или на работе гораздо сложнее.
– На работе можно. Люди сидят в одном помещении, заходят друг к другу… В гостях тоже проще простого стащить чужую вещицу. Особенно если народ в подпитии. Кстати, Нелли пила?
– Наверное…
– Как все или много?
– Думаю, как все. На алкоголичку она совершенно не похожа. Надо звонить Ракитиным! Леонтию или Раисе.
– Посмотри, который час!
* * *
Эмма со страдальческим выражением лица сидела в кухне.
– Саша, ты уверена, что Леонтий Никодимыч до сих пор там? Почему он трубку не берет?
Домработница, заканчивавшая гладить белье, пожала плечами.
– Когда я уходила, он оставался в квартире… с Раисой Николаевной. Она плакала, закрывшись в спальне, а он звонил по поводу похорон.
– Ах, вот как…
Александра Ивановна прослезилась. Какими бы ни были члены этой странной семьи, она к ним привыкла и по-своему привязалась. Смерть Нелли казалась ей чудовищным недоразумением.
– Бедный профессор… – пробормотала она, складывая в стопку выглаженные полотенца. – Пережить свою дочь! Такого врагу не пожелаешь.
– Как он?
– В клинике. Я хотела поехать туда, посидеть с ним, но Леонтий Никодимыч сказал, к нему не пускают.
– Что врачи говорят?
– Обнадеживают. Мол, все меры приняты…
– Знаем мы эти меры. Наколют всего подряд и умоют руки! Кто станет возиться со старым больным человеком? Вон молодых и то лечить не хотят. Надо было тебе все-таки поехать, Саша.
– Я ж предлагала! А ваш муж накричал на меня.
Домработница шмыгала носом, и Эмма подала ей салфетку:
– Ты не обижайся. У него нервы разыгрались. Леон и Неля были очень дружны. Хоть порой и цапались, но любили друг друга. Он просто все себя от горя, ничего толком не соображает.
– Да я понимаю… Горе-то, оно не красит…
– Что ж Раиса к мужу не поехала?
– Так Леонтий Никодимыч и ее не пустил! Сказал, нечего тебе там делать. Хочешь, мол, еще и отца со свету сжить? Добить его?
Эмма ахнула и прижала пальцы к губам.
– Точно не в себе был. Может, пошел куда? Все хлопоты теперь ему достанутся. Раиса слюни распустит и будет рыдать, как будто она тоже горюет. Ни для кого не секрет, что Неля ее недолюбливала. И мачеха платила ей тем же.
Эмма застонала и схватилась за виски. У нее болела голова. Она уже выпила вторую таблетку, но облегчения не ощутила. Виски ломило, подташнивало…
– Вы идите, лягте, – с сочувствием предложила Александра Ивановна. – Я тут сама управлюсь. А за Леонтия Никодимыча не волнуйтесь. Куда ему деться-то? Вернется.
– Боже мой! Неля убита… не могу поверить… Нет, я места себе не нахожу! Вдруг убийца и до мужа доберется?
– Да что вы такое говорите… Господь с вами!
– Я не могу сидеть и ждать! Я поеду, может, есть какие-то новости.
Мысли, одна тревожнее другой, теснились в ее голове и побуждали действовать. Она вскочила и побежала одеваться. Александра Ивановна только всплеснула руками.
* * *
Отработав допоздна за двоих в «Буфете» Соня едва доехала домой. Глаза слипались от усталости, все тело ломило.
– Ну, как ты? – спросила она у Марины.
– Ужасно…
– Тебе стало хуже?
Та говорила немного в нос, но не это испугало Соню: Марина сидела на кровати, поджав ноги, и тряслась в ознобе, а ее щеки покрывал горячечный румянец.
– Слушай, я тебе звонила пару раз с работы. Ты чего трубку не берешь? Я уже не знала, что и думать… Где твой мобильный?
– Р-разрядился, наверное… Соня… посмотри на меня, – повернулась к ней сестра. – Может, у меня т-температура?
Лоб у нее был влажный на ощупь, но жара не чувствовалось.
– Вроде нет. А где градусник?
– Н-не надо градусник, – стуча зубами, вымолвила Марина. – Со мной все в п-порядке.
– Голова болит?
– Она как б-будто не моя. Как будто я сплю и вижу кошмар…
– Это бывает. Я в детстве, когда болела…
Марина ее не слушала. Она обхватила себя руками и уставилась в одну точку:
– Ой, Соня… я тебе такое расскажу, такое… П-поклянись, что никому ни слова!
– Да что случилось? – всполошилась та. – Говори скорее! Из дому звонили? Что-нибудь с мамой?
Марина затрясла головой, и Соня с облегчением вздохнула, опустилась на стул у кровати.
