Эмма и в самом деле помнила. Кое-что, по крайней мере. Риччи в шортах, засунувший палец в рот. Эту часть она помнила совершенно отчетливо. А вот дальнейшие события слились воедино, превратившись в смутную и расплывчатую череду неясных, отрывочных воспоминаний. Она помнила, как, оторвавшись от Рейфа, перебежала дорогу и заскочила в ворота, надеясь догнать Риччи, которого уносили от нее по подъездной аллее. Люди впереди тоже бежали. Через секунду они достигли деревьев и затерялись между ними. Эмма упрямо преследовала их. Обогнув опушку леса, она выбежала на лужайку к большому особняку. Люди, убегавшие от нее, столпились у входных дверей. Эмма очутилась там в то самое мгновение, когда последний из них собирался проскользнуть внутрь. Им оказался мужчина, сопровождавший Антонию на аллее, высокий, с вьющимися каштановыми волосами. Эмме вдруг пришло в голову, что он специально отстает от остальных, оглядываясь через плечо, словно поджидая ее. Она бросилась к двери, чтобы оттолкнуть его и протиснуться внутрь, но мужчина загородил ей дорогу и крепко вцепился в дверь.
— Убирайтесь прочь! — выкрикнула Эмма.
Она взглянула ему в лицо и поняла, что он тоже рассматривает ее. Эмма, не дрогнув, выдержала его взгляд.
— Пожалуйста… — выдохнула она. — Пожалуйста… Вы забрали моего маленького сына!
Мужчина заколебался.
— Извините, — наконец пробормотал он и закрыл за собой дверь.
Эмма принялась колотить в запертую дверь руками и ногами. Ей не нужно было напрягаться, чтобы убедиться в реальности воспоминаний: костяшки пальцев и ладони у нее распухли и болели. Горло пересохло и саднило — должно быть, она громко кричала. Да, пожалуй, барабаня в дверь, обычно кричат. Эмма припомнила, как в какой-то момент заприметила камень на клумбе. Отойдя от двери, она подняла его и швырнула в окно. Зазвенело разбитое стекло. И пусть пострадавшая оконная рама располагалась слишком высоко, теперь Эмма знала, что делать, и принялась оглядываться по сторонам в поисках других камней. Но тут послышался рев моторов и скрип тормозов. Захлопали дверцы. Люди в круглых фуражках, крича что-то по-французски, окружили ее.
Поначалу Эмма решила, что они на ее стороне. Разумеется, сюда прибыла полиция — кто же еще, ведь это Рейф вызвал их! И они приехали, чтобы помочь ей! Но эти люди выглядели и вели себя отнюдь не дружелюбно. Они принялись кричать, тыча пальцами то в сторону дома, то темных машин, оставленных под деревьями. Если они и говорили по-английски, то не сделали ни малейшей попытки быть понятыми. А потом Эмма увидела пистолеты, огромные, тяжелые пистолеты в кобурах, висевших у них на поясах, и ей стало страшно.
Рейф вступил в спор с кем-то из полицейских. Они очень походили друг на друга: оба высокие, поджарые, разъяренные и яростно жестикулирующие. Они разговаривали на разных языках, но, очевидно, Рейфу удалось что-то втолковать полицейскому, потому что тот отступил на шаг и поднял руки вверх, сдаваясь. Рейф повернулся и подошел к Эмме.
— Они хотят, чтобы мы поехали с ними в участок, — сказал он. — Они не станут арестовывать нас, если мы сейчас уедем.
— Не станут арестовывать нас? — Эмма не верила своим ушам. — А за что они хотят нас арестовать?
— Ханты могут обвинить нас в нарушении права их частного владения и в причинении порчи их собственности, — пояснил Рейф. — Или даже в совершении попытки взлома и проникновения, поскольку вы пытались силой ворваться в их дом.
— Неужели они ничего не понимают? — в отчаянии закричала Эмма. — Разве они не знают, почему я пыталась проникнуть в дом? Там мой сын! И я не уйду без него!
Она бросилась было к дому, но полицейский со злыми глазами преградил ей дорогу. Рейф взял ее за руку.
— У нас нет другого выхода, — горячо заговорил он. — Если мы не уйдем отсюда по доброй воле, они увезут нас силой.
Эмма снова посмотрела на пистолеты. Черные и масляно поблескивающие, они внушительно покачивались на поясах полицейских. До сих пор ей не доводилось видеть настоящего оружия, а сейчас она в буквальном смысле окружена им. Пистолеты! И это при том что Риччи находился всего в нескольких футах отсюда. Полицейские изрядно напугали ее. Они ничуть не походили на британских «бобби»
[12], которых она часто встречала на улицах Лондона, вежливых мужчин и женщин в клетчатых фуражках и ярко-желтых куртках. Эти мужчины напоминали солдат, жестоких и злых, как если бы они привыкли жить в горах и, чтобы прокормиться, охотиться на диких животных, зажав в зубах острый нож.
— Это не те люди, с которыми можно шутить, — перехватил ее взгляд Рейф. — Чем быстрее мы уедем с ними, тем быстрее найдем кого-нибудь, кто говорит по-английски. Кроме того, мы можем обратиться в консульство Великобритании. И там нам наверняка помогут уладить дело миром.
Дальше следовали отрывочные воспоминания о поездке в машине, когда Эмму швыряло и раскачивало на поворотах, в которые еле вписывался автомобиль на быстро темнеющей трассе. В здании, выкрашенном в кремовый цвет, к ним подошел мужчина в клетчатой рубашке и по-английски пригласил их сесть в другую машину — как решила Эмма, чтобы вернуться назад, к дому Хантов.
Но вместо этого они оказались в консульстве.
Она с трудом выбралась из автомобиля. С трех сторон на них угрожающе надвинулись неприветливые серые здания. Рейф опередил ее и, стоя на вымощенном брусчаткой тротуаре, уже о чем-то разговаривал с водителем в клетчатой сорочке. Эмму все сильнее охватывало дурное предчувствие.
Что она здесь делает? Почему она позволила этим людям увезти себя от дома, в котором держали ее Риччи?
Вслед за Рейфом и водителем она поднялась по ступенькам и вошла в сводчатую дверь. Стук их каблуков по кафельной плитке эхом отражался от высоких потолков коридора — планк-плинк-планк — подобно каплям воды, падающим в глубокий колодец.
— Подождите минутку, пожалуйста, — обратился к ним водитель в клетчатой рубашке и исчез.
В коридоре было холодно. С потолка свисала голая, слишком яркая лапочка, отбрасывающая по углам резкие, контрастные черные тени. На стенах висели тяжелые, мрачные портреты пожилых мужчин с бородками и пронзительными глазами. А что там за штука стоит в алькове? Эмма напрягла зрение. Мраморная статуя в натуральную величину, изображающая женщину в длинной накидке с пустыми глазами, склонившуюся над ребенком, которого она держала на коленях. Лицо мраморной женщины оставалось в тени, и лишь высокие скулы отчетливо выделялись над впалыми щеками. Низкий нависающий лоб лишь усиливал ощущение угрозы, исходившей от фигуры. Ребенок со страхом смотрел снизу вверх в лицо женщине. Она приподняла руку, как будто намереваясь ударить его.
— Здравствуйте!
Эмма резко повернулась на звук голоса.
— Брайан Ходжкисс, — представился запыхавшийся молодой человек, выходя к ним из дальней части коридора, тонувшей во тьме. В знак приветствия он приподнял руку. — Сотрудник консульства. Я дежурю здесь во внерабочее время, на случай возникновения непредвиденных обстоятельств. Полагаю, с вами случилось какое-то недоразумение?
