* * *
Эмма все еще испытывала сонливость после общего наркоза. Временами больничная палата начинала плыть у нее перед глазами. Она знала, что находится во Франции, но иногда, открыв глаза, никак не могла понять, каким образом оказалась в этой белой комнате, а не в розово-коричневом гостиничном номере. Со всех концов страны приходили звонки от людей, которые утверждали, что видели Риччи и Антонию. Тамсин регулярно передавала ей новости, полученные от полиции. Эмма старалась запомнить места, из которых ей звонили, но постоянно путалась и забывала их названия. Она изводила Тамсин бесконечными вопросами, но, слушая ответ, понимала, что уже спрашивала ее об этом раньше.
— Какой-то человек утверждает, что заметил машину Филиппы! — с волнением воскликнула Тамсин. — Пятнадцать минут назад, на шоссе А20. Она удалялась на север от Лиможа.
Но через полчаса им перезвонили из полиции с сообщением, что они остановили эту машину и за рулем оказался мужчина средних лет. Да и номерные знаки у него были совсем другими, чем у Филиппы.
Вскоре после полудня последовал еще один звонок.
— Кто-то видел женщину с ребенком, — передала ей Тамсин. — На автозаправочной станции, неподалеку от итальянской границы. Похоже, ребенок не хотел оставаться с женщиной. Он плакал и пытался выбраться из автомобиля. Полиция отправляет туда патруль. — Тамсин прижала телефонную трубку к груди. — Похоже, это они, Эмма. Что-то мне подсказывает, что это ваш сын.
Спустя некоторое время телефон зазвонил снова.
— Понятно, — сказала Тамсин. — Мать-швейцарка с дочерью. Рыжеволосая девочка пяти лет. Но все равно спасибо.
Она с размаху положила трубку.
— Я понимаю, что люди стараются помочь — во всяком случае, надеюсь на это! — но почему, ради всего святого, они так ведут себя? Почему каждый идиот в этой стране, который хочет привлечь к себе внимание, чувствует себя обязанным позвонить и сообщить о том, чего на самом деле не видел? А полиции приходится тратить время, отслеживая такие звонки. Не говоря уже о напряжении, которое испытываете вы.
Вечером собралась целая команда врачей, чтобы оценить состояние руки Эммы. Они кружком расположились вокруг ее кровати.
— Операция была очень сложной, — начал один из них. — Пройдет время, пока станет ясно, уцелела ли рука. Вспомогательная артерия, на выходе из подключичной…
Эмма почти не слушала, о чем они говорят. Поверх головы врача она смотрела на висящий под потолком телевизор. На экране снова показывали Риччи. Он улыбался ей, сидя на красном грузовичке. Кто-то коснулся плеча доктора, и тот замолчал. В полном молчании врачи вышли из комнаты.
* * *
Наступила ночь и принесла с собой долгожданную прохладу. Новостей по-прежнему не было. А потом вдруг пошел дождь. Медсестра включила свет и задернула занавески, но в комнате все равно был слышен стук дождевых капель по стеклу.
В три часа ночи Эмма, которая никак не могла заснуть, встала с кровати и, бережно поддерживая забинтованную руку, подошла к окну. Несмотря на включенное отопление, в комнате было холодно. Дождь усилился. В свете фонарей на парковочной площадке желтые конусы капель разбивались на мелкие осколки.
Дверь спальни отворилась. В комнату вошла толком не проснувшаяся Тамсин. Глаза у нее были уставшими от долгой работы за компьютером.
— Они нашли ее, — сказала она. — Она нашли машину.
Эмма повернулась к ней.
— На этот раз это действительно их машина, — добавила Тамсин, — а не ложная тревога.
Вдруг у Эммы закружилась голова. Она качнулась к окну, и Тамсин едва успела подхватить ее под руку.
— Где… — пересохшими губами прошептала Эмма. — Что…
Тамсин ответила:
— Мне очень жаль, но Риччи и Филиппы в машине не было. В ней не осталось ни капли бензина, поэтому она и бросила ее.
Эмма оперлась о подоконник и выпрямилась. Забинтованная рука скользнула в повязку, закрепленную на шее.
— Где это произошло? — спросила она.
— За пустым домом, на заброшенной сельской дороге в Эльзасе. Неподалеку от швейцарской границы.
— Как давно? Сколько времени прошло с того момента, как они покинули ее?
— Полиция полагает, что, по меньшей мере, двадцать четыре часа.
— Двадцать… — Эмма, не веря своим ушам, уставилась на Тамсин. А она-то думала, что Филиппа и Риччи только-только оставили машину. — Но ведь это же целая вечность! Сейчас они могут быть где угодно.
— Могут, — согласилась Тамсин. — Но полиция считает, что это маловероятно. Пешком они не могут далеко уйти. И это существенно сокращает район поисков.
— Но ведь кто-то мог подвезти их.
— Да. Но тогда бы Риччи узнали. Его показывают по всем каналам.
— Но ведь не все смотрят новости.
— Это очень большая и шумная кампания. — Тамсин попыталась убедить Эмму взглянуть на происходящее с ее точки зрения. — И шансы на то, что кто-нибудь хотя бы просто слышал о вашем сыне по радио, очень велики. Я бы сказала, то Филиппа слишком умная женщина, чтобы идти на такой риск. Так что, вероятнее всего, они сейчас где-то на расстоянии суточного перехода от брошенной машины. У полиции есть собаки. Поисковые партии обшаривают окрестности.
Тамсин почти умоляла Эмму, стараясь заставить ее поверить: то, что у больной женщины и ребенка нет ни машины, ни крова над головой, ни еды, что они уже два дня не смыкали глаз и что посреди промозглой ночи остановиться им негде, — это хорошие новости, добрый знак.
Швейцарская граница! Разве это не там, где Альпы? Если погода была плохая здесь, то какой же можно ее назвать там, в горах?
Снаружи по-прежнему лил сильный дождь. Больница располагалась в старом здании. Оконные рамы в ней покоробились, в щели врывался ледяной ветер.
Два дня…
Внезапно Эмму охватила мрачная уверенность. Прошло слишком много времени. А Риччи еще совсем маленький. Так что в конце концов все закончилось. Полиция не успеет найти его вовремя.
Она взглянула на свой мобильный телефон.
— Батарея светится красным, — сказала она. — А зарядное устройство я не взяла.
— Не волнуйтесь, — успокоила Тамсин. — Если ваш телефон и отключится, существует много других способов, которыми полиция может связаться с нами.
Но Эмме было страшно. Она отчаянно вцепилась в телефон. На парковочной площадке, под фонарями, плотные желтые конусы капель закрутились быстрее.
— Пожалуйста, остановись, — обратилась она к дождю. — Пожалуйста, остановись, пожалуйста, остановись, пожалуйста, остановись…
Голос у нее сорвался. Подошла Тамсин. Эмма отчаянно нуждалась в ней, ее собственные силы иссякали.
Она прижалась к Тамсин, вцепилась в нее обеими руками, почувствовала, как возвращается надежда, и заплакала горько и безутешно.
