3. Второй шаг к воссоединению
Партийный съезд завершил работу 16 марта. Полтора месяца спустя, 2 мая 1921 года, «Правда» опубликовала статью Сталина под странным, даже еретическим для многих читателей (твердолобых большевиков) названием «К постановке национального вопроса». Да, именно так, как будто и не было о нём прежде речи, не было X съезда, только что принявшего соответствующую резолюцию. Вроде бы решившего проблему, предложив план конкретных действий.
Вроде бы всё так, но, тем не менее, всего лишь – «постановка вопроса». Следовательно, его требуется заново осмыслить и заново найти на него ответ.
И действительно, свою очередную статью Сталин начал именно с этого, с осмысления. Подчеркнул, что существует «старое и новое понимание вопроса», которые различаются по четырём моментам. На первое место выдвинул тот, что к ситуации в советских республиках не имел ни малейшего отношения – «смешение национального вопроса как части с вопросом об освобождении колоний как целого». Именно такой ход позволил Сталину подтвердить свою приверженность ортодоксальному большевизму. Обрушить праведный гнев на старых лидеров европейской, а вернее – австрийской социал-демократии, на Шпрингера (Карла Реннера), Отто Бауэра, на идейного главу Второго Интернационала Карла Каутского. На тех, кого только ленивый в Советской России теоретик не уничижал, не обличал как ренегатов дела пролетариата.
Только затем Сталин перешёл к главному. К тому, что и заставило его выступить публицистом – к «праву наций и колоний на государственное отделение, на образование самостоятельного государства». Словом, к тому, что и происходило на территории бывшей Российской Империи, включая её также бывшие протектораты. К правомочности, с точки зрения марксизма (вернее, с его, Сталина, точки зрения), существования восьми независимых советских республик.
Начал Сталин, по своей давней манере, несколько издалека. Посчитал не требующей доказательности верность отказа Советской России от Финляндии, части Монголии (Урянхайского края, ставшего в том же году независимой Танну-Тувинской Республикой), части Китая (Манчжурии), правильность вывода русских войск из Северной Персии (она же Южный Азербайджан).
Но тут же поспешил оговориться. Лозунг о праве на самоопределение «уничтожает всякие основания для подозрения в захватнических стремлениях трудящихся одной нации /то есть русских – Ю.Ж./ в отношении к трудящимся другой нации /понимай – любой из населяющих советские республики – Ю.Ж./». Однако вслед за тем продолжал, выражая наиважнейшее – и «подготовляет почву для взаимного доверия и добровольного объединения».
Посчитав уже данную критику австромарксизма недостаточной дабы снять с себя возможные подозрения в ревизионизме. Сталин во второй раз обрушился на Шпрингера и Бауэра. Постарался связать их принципиальные ошибки не только с подменой права на самоопределение культурной автономией, но и с нежеланием признать, что «национальные и колониальные вопросы неотделимы от вопроса об освобождении от власти капитала». А раз власть капитала в советских республиках низвергнута, то значит можно говорить об ещё одном новом моменте:
«Внесение в национальный вопрос нового элемента, элемента фактического (а не только правового) выравнивания наций (помощь, содействие отсталым нациям подняться до культурного и хозяйственного уровня опередивших их наций) как одного из условий установления братского сотрудничества между трудящимися массами разных наций».
Но и такого (весьма общего) толкования Сталину показалось недостаточно, и он в очередной раз выразил (повторение – мать учения!) своё затаённое. Объяснение необходимости воссоединения (правда, не используя это слово в тактических соображениях). «Трудовые массы, – писал он, – отсталых народов не в силах использовать предоставленные им «национальным равноправием»/здесь Сталин, несомненно, подразумевал национальную независимость – Ю.Ж./ права в той степени, в какой могут их использовать трудовые массы передовых наций: унаследованная от прошлого отсталость некоторых наций (культурная, хозяйственная), которую нельзя уничтожить в один-два года, даёт себя чувствовать».
Потому и резюмировал, повторив тщетно предлагавшееся делегатам съезда: «Нельзя ограничиваться одним лишь «национальным равноправием», необходимо от «национального равноправия» перейти… к налаживанию хозяйственного сотрудничества между трудящимися отсталых и передовых наций».63
Кто же осмелится возражать против такого дружеского предложения? Разумеется, никто.
Но есть ли что-либо новое в таком призыве? Отнюдь.
Тогда что же заставило Сталина вновь – после съезда – обратиться к проблеме экономической интеграции советских республик? Только тот повод, который ему предоставил невольно Ленин, направивший 9 апреля в Баку, для Орджоникидзе, ответ на призыв того о помощи. Вызванный как страшной засухой, охватившей Армению, так и разрушением всей оросительной системы, что стало неминуемым результатом нескончаемых войн с соседями.
«Получил Вашу шифровку, – писал Ленин, – об отчаянном положении Закавказья. Мы приняли ряд мер, дали немного золота Армении, подтвердили всяческие поручения Компроду /Наркомату продовольствия – Ю.Ж./. Но я должен предупредить, что мы здесь сильно нуждаемся и помогать не сможем. Настоятельно требую создать областной хозяйственный орган для всего Закавказья».64
Указание руководителя партии Орджоникидзе и Киров (в те дни уже оставивший работу в Наркоминделе и возглавивший партийную организацию Азербайджана) постарались исполнить как можно точней и быстрей. Два дня спустя после получения телеграммы Ленина, 11 апреля, провели расширенное заседание Бакинского городского Совета, на которое пригласили депутатов районных советов и лидеров крупнейших (не только в республике, но и в крае) профсоюзов. На нём утвердили резолюцию, замысленную как призыв к началу объединительного движения.
«Трёхлетняя разобщённость закавказских республик, – отмечал принятый единогласно документ, – под руководством националистических партий (мусаватистов, дашнаков и грузинских меньшевиков) не давала возможности экономическому возрождению и мешала их развитию и процветанию. В интересах Советской власти в Закавказье необходимо хозяйственное объединение всех советских республик».
Чтобы не напугать, не оттолкнуть массы (в том числе и коммунистов), как и большинство слишком сроднившихся с суверенностью, считавших её наиважнейшим завоеванием революции, авторы резолюции тут же пояснили – «при полном сохранении национальной независимости, самостоятельности языка и культуры каждой из них».65
И всё же завершалась резолюция открытым призывом совершенно иного характера: «Да здравствует Союз Закавказских республик!».
Соблюдая партийную дисциплину – ведь Орджоникидзе возглавлял Кавказское бюро ЦК, объединявшее три закавказских компартии – ЦИКи и Совнаркомы Азербайджана, Армении и Грузии ограничились издевательским, по сути, минимумом того, что от них ожидали. 20 апреля подписали соглашение всего лишь об объединении железных дорог Закавказья.66 И без того изначально единых, ибо состояли практически из одной основной магистрали, связывавшей Баку (через Тифлис) с Батумом, и двух непротяжённых веток: Тифлис-Александрополь-Нахичевань и Тифлис-Телави. Управление которой – от одной государственной границы до другой – в ущерб для её эксплуатации поделили весной 1918 года. С провозглашением независимости трёх республик.
