Гарантией того, что права армян Нагорного Карабаха не будут ущемлены ни в малейшей степени, служило положение Кирова. Как руководитель Компартии Азербайджана, он мог и должен был добиться соответствующих решений «своего» ЦК.
Два дня спустя Кавбюро приняло ещё одно постановление по столь же острому территориальному спору. Как бы компенсировало Армению за понесённую ею потерю. Большинством в шесть голосов при одном воздержавшемся (Махарадзе) установило: «Вся нейтральная зона /Лори, оспариваемая Тифлисом и Эриванем – Ю.Ж./ входит в состав ССР Армении». Правда. Ахалкалакский и Храмский районы, примыкавшие к Армении с северо-запада, на которые Эривань также претендовала, оставили в составе Грузии. 86 Кроме того, Тифлису посулили (но весьма неопределённо) и бывший Сухумский округ. Кавбюро, выслушав доклад председателя ревкома Абхазии Е. Эшбы, постановило: «Партийную работу вести в направлении объединения Абхазии с Грузией в форме автономной республики, входящей в состав ССР Грузии».87
Обещание территориального расширения Грузии сопровождалось намёками на крупные кадровые перестановки в партийном руководстве республики, которые, скорее всего, могли последовать очень скоро. Произойти, но в том случае, если бы оппозиция продолжала противиться объединению. Для того Кавбюро, с одной стороны, отклонило заявления о выходе из состава ЦК Грузии шестерых из десяти его членов. И тех, кто счёл «Дополнение к резолюции» слишком мягким, потворствующим националистам – М. Назаретяна, Ш. Элиавы, С. Кавтарацзе. И тех, кто посчитал её неоправданной, излишней – Б. Мдивани, М. Торошелидзе, П. Цинцадзе. Но, с другой стороны, было объявлено о том, что Орджоникидзе, Кирову и Нариманову поручено сформировать новый состав ЦК.88
Тем временем Сталин взял на себя малоприятную обязанность разъяснить суть как постановлений только что прошедшего совещания, так и резолюций краевого партийного органа рядовым членам Компартии Грузии. Выступил 6 июля на тифлисском городском партсобрании. Сначала обрисовал общую экономическую ситуацию. Объяснил причины, вынудившие советские республики налаживать торговые отношения со вчерашними врагами – развитыми странами Запада. Лишь затем перешёл к сути доклада. И опять же, начал с самого простого, понятного каждому:
«Совершенно изолированное существование Советской Грузии, как и всякой другой советской страны, немыслимо как с точки зрения военной, так и сточки зрения хозяйственного развития». Ведь она «нуждается, не может обойтись без русского хлеба, нуждается для поддержания транспорта и промышленности в нефтяных продуктах Азербайджана, нуждается в помощи России золотом для покрытия дефицита в товарном бюджете».
Но далее, сознательно нарушив логику изложения, затронул самое неприятное, болезненное для слушателей. «Нельзя, – сказал Сталин, пытаясь воззвать к разуму участников собрания. – не считаться со своеобразными условиями национального состава населения Грузии, в силу которых значительный процент этого населения составляют армяне, а в Тифлисе – в столице Грузии – даже около половины всего населения, что, несомненно, обязывает Грузию, при любой форме управления вообще, при советском же режиме в особенности, сохранить как с армянами в Грузии, так и с Арменией безусловный мир и братское сотрудничество».
После того вернулся к экономическим проблемам. «Конкретные условия, – продолжал Сталин, – обязывают Грузию так же, как советские Армению и Азербайджан, установить между собой некое единство хозяйственной деятельности, некое объединение хозяйственных усилий по линии, скажем, усиления транспорта, совместного выступления на внешних рынках, постановки мелиоративных работ (орошение, дренаж) и тому подобное». Словом, повторил уже изложенное и в подписанных (но так и не действующих) постановлениях, и в резолюции Кавбюро. Но тут же вернулся к национальным отношениям:
«Существуют некоторые условия, созданные за последние два-три года, мешающие такому объединению. Я говорю о национализме – грузинском, армянском, азербайджанском, страшно усилившемся за последние годы в Закавказье и тормозящем дело объединения… Среди рабочих и крестьян развился национализм, усилилось чувство недоверия к своим интернациональным товарищам. Антиармянского, антитатарского, антигрузинского, антирусского и всякого другого национализма теперь хоть отбавляй».
Напомнил Сталин о кровопролитных междоусобных войнах последних трёх лет, о разрыве исторически сложившихся экономических связей, что привело к нищете, а то и к голоду. И снова вернулся к проблемам той самой республики, перед гражданами которой он выступал.
«Задачей коммунистов Грузии, – убеждал Сталин аудиторию, – является беспощадная борьба с национализмом, восстановление старых братских интернациональных уз, существовавших до появления националистического меньшевистского правительства, и создание, таким образом, здоровой атмосферы взаимного доверия, необходимой для объединения хозяйственных усилий закавказских советских республик и для хозяйственного возрождения Грузии».
Сталин всё время подчёркивал, что речь идёт об объединении лишь экономическом, хотя его слушатели должны были отлично понимать, что оно, рано или поздно, приведёт и к политической интеграции края. Потому пояснил, дабы не вызвать преждевременного массового активного сопротивления:
«Это не означает, конечно, что не должно быть больше независимой Грузии или независимого Азербайджана и прочего». Заодно опроверг и те идеи, о которых говорили на совещании леворадикалы вроде Кавтарадзе и Думбадзе. «Циркулирующий среди некоторых товарищей проект, – твёрдо заверил Сталин, – восстановления старых губерний – Тифлисской, Бакинской, Эриванской – с единым закавказским правительством во главе является, на мой взгляд, утопией, причём утопией реакционной, ибо такой проект, несомненно, исходит из желания повернуть назад колесо истории. Восстановить старые губернии и ликвидировать национальные правительства в Грузии, в Азербайджане, в Армении – всё равно, что восстановить помещичью собственность на землю и ликвидировать завоевания революции».
Говоря так, Сталин ничуть не кривил душой, никого не собирался обманывать или вводить в заблуждение. К этому времени он окончательно убедился, что сначала возникновение в 1917 году автономных национальных территорий, а затем, на их основе, и независимых государств, просуществовавших как суверенные три года, не прошло бесследно. Да и деятельность ведомства Чичерина, слишком серьёзно воспринимавшего юридический статут советских республик на протяжении всего минувшего года, всё ещё давали о себе знать.
Вернуться к своим прежним идеям Сталин при всём своём желании уже никак не мог, ибо смотрел правде в глаза. Ему приходилось теперь балансировать между верностью марксистским доктринам и интересами возрождавшегося государства, не выпуская из виду главное – восстановление единства страны. Пусть пока только как экономического союза.
«Чтобы рассеять атмосферу взаимного недоверия, – втолковывал член Политбюро слушателям, – и восстановить узы братства между рабочими национальностей Закавказья и России, именно для этого необходимо сохранить независимость как Грузии, так и Азербайджана и Армении. Это не исключает, а, наоборот, предполагает необходимость хозяйственной и иной поддержки, так же как и необходимость объединения хозяйственных усилий независимых советских республик на началах добровольного соглашения, на началах конвенции».89
