Не встречая должного отпора, Раковский не прекращал отстаивать право на «самостийную», разрушительную для братского союза, за который одновременно и ратовал, политику. Доказывал правомочность (как главы правительства и внешнеполитического ведомства Украины) направить в Ревель, Ригу и Ковно, не уведомив о том НКИД РСФСР, дипломатические миссии УССР, хотя пока под видом реэвакуационных комиссий. Когда же такого рода незаконные действия ему всё же поставили в вину, потребовал обсудить на ближайшем пленуме ЦК вопрос «Об отношениях между РСФСР и союзными республиками в обстановке новой хозяйственной политики и новых международных отношений».21 Уверился, вне всякого сомнения, что переход к НЭПу, участие в Международной конференции означает не только предоставление самостоятельности промышленным предприятиям, но и возвращение советским республикам, объединение которых обуславливалось условиями Гражданской войны, всех их суверенных прав.
Только тогда последовали твёрдые возражения. По инициативе Чичерина 16 марта Политбюро приняло следующее решение: «Отдельные полпредства Украины назначать в том случае, когда это признаётся необходимым обоими Наркоминделами, украинским и российским». Вместе с тем, высший партийный орган согласился и с возникшей необходимостью обсудить испортившиеся отношения двух республик.22
XI съезд РКП, проходивший с 27 марта по 2 апреля, несколько отсрочил обсуждение вопроса, на котором так настаивал Раковский. Между тем, конфликт, спровоцированный им, не только не стихал, но разгорался всё сильнее. Лишь в апреле Политбюро, пополненное Н.И. Рыковым – заместителем председателя СНК РСФСР и М.П. Томским – главой советских профсоюзов, председателем ВЦСПС (еще в марте 1921 года членом Политбюро избрали Зиновьева взамен Крестинского, направленного полпредом в Берлин), пришлось дважды выражать негативную оценку работы ЦККП(б)У
20 апреля – в связи с постановлением ВуЦИК об амнистии рядовым участникам контрреволюционных вооружённых формирований (Деникина, Колчака, Юденича, Врангеля, Петлюры, Булак-Балаховича, Савинкова). Ведь именно такой акт ВЦИК утвердил ещё 3 декабря минувшего года. Поэтому ещё один, дословно повторивший его, но исходящий из Харькова, ничего, по сути, не добавлял, демонстрируя лишь некую самостоятельность УССР.23
А всего неделю спустя Политбюро указало Раковскому на его самовольные действия. «Подтвердить ещё раз, – отмечало решение, – к сведению ЦК КПУ, что никакие самостоятельные переговоры отдельных советских республик с иностранными государствами не должны вестись без предварительного согласования с НКИД РСФСР или ЦК РКП. Ввиду того что имеющееся по этому поводу постановление Политбюро ЦК нарушается в исключительной обстановке /подразумевалось участие в Генуэзской конференции – Ю.Ж./, нарушения эти явно преступного характера, предать виновных партийному суду». Не ограничившись тем, в тот же день, 27 апреля, Политбюро приняло ещё одно, столь же необычно жёсткое решение – о немедленной ликвидации представительств УССР в странах Прибалтики.24
2. Сталин начинает действовать
Харьков, отстаивая формальную суверенность, делал то под флагом сохранения собственной внешней политики. Как-никак, здесь УССР было что терять. Лично Раковскому – полновластный контроль над работой представительств в Польше, Чехословакии (их существование оправдывало значительное число украинцев, проживавших в этих странах), Германии, Австрии, и, вполне возможно, в скором времени ещё и в Эстонии, Латвии, Литве, Италии и Турции (признавших де-юре либо де-факто правительство Советской Украины).25
Ещё один появившийся на политической сцене фрондёр. Тифлис, попытался отстаивать иное. Сохранение собственных грузинских вооружённых сил. Точнее – бригады, состоявшей из трёх полков и артиллерийского дивизиона.
Поначалу у Грузинской Компартии не было и таких требований. Во всяком случае, на её Первом съезде, проходившем с 23 января по 1 февраля 1922 года, они не прозвучали. Необходимо было прежде всего разрешить более важный вопрос – восстановить единство внутри ЦК, для чего решительно осудить «националистические тенденции и уклоны, обнаружившиеся в части ЦК». Осудить тех членов ЦК, которые во главе с Б. Мдивани фактически отошли от той линии, которую указывал Закавказский крайком.
Далеко не случайно вторым по порядку и важности съезд принял постановление «По национальному вопросу». «В результате трёхлетней пропаганды – словом и кровавым делом – национальной вражды меньшевикам удалось ослабить те узы братской солидарности и взаимного доверия, которые связывали раньше трудящиеся народности Грузии, а их – с народами всего Кавказа и России. Советская власть трудящихся по природе своей интернациональна и опирается на равноправие всех наций и народностей, добровольный союз которых служит залогом успешной борьбы и победы – как над прямыми врагами трудящихся, так и над хозяйственной разрухой.
Очередной задачей Компартии и Советской власти в Грузии является беспощадная борьба за искоренение всех остатков и пережитков национальной вражды и взаимного недоверия между трудящимися разных народностей Грузии, завещанных нам реакционным режимом меньшевиков».
Такая характеристика национализма заставила внести в данное постановление ещё один, весьма важный, раздел. «Сравнительная многочисленность, – указывалось в нём, – пестрота и перемешанность наций и племён, равно как природные условия Грузии, ставят известные преграды проведению полностью и до конца принципа самоопределения народностей в условиях Советской Грузии, принимающего характер административного размежевания составом и с одинаковым экономическим районом с однородным национальным и бытовым укладом.
Но при этом есть возможность выделить в будущем такие национальные и этнографические группы, организовать их по одному из типов национальной советской автономии (область, автономия, административно-трудовые коммуны), как, например, мусульманское население Борчалинского и Ахалцихского уездов, немцы Борчалинского уезда и т. д. Нынешние административные границы уездов не могут служить препятствием к выкраиванию целостных районов, по возможности, с однородным по национальности населением».26
И, тем не менее, те же члены ЦК, готовившие данное постановление (несомненно, под руководством Орджоникидзе, отстаивавшего позицию Сталина), попытались использовать проблемы со снабжением грузинской бригады как повод для возобновления уже осуждённого съездом «националистического уклона». А чтобы добиться своего наверняка, обратились, нарушая все правила субординации, не к командующему Отдельной Кавказской армии (ОКА) – в которую и входила бригада – А.И. Егорову, не к членам РВС армии (Орджоникидзе, Элиаве, Мясникову) и не в РВСР. Свою просьбу направили непосредственно больному Ленину. Ну, этот, не вникнув в проблему, без каких-либо объяснений или обоснований поддержал «товарищей из Тифлиса». Не учёл либо попросту забыл, что в соответствии с подписанным незадолго перед тем, 8 декабря 1921 года, российско-грузинским соглашением никакой грузинской Красной Армии больше не существовало. Как национальная бригада она была включена в состав ОКА.
