В массе своей народ, выросший и сформировавшийся в условиях самодержавия, не мог представить себе, кого и зачем ему следует выбирать депутатом Учредительного собрания, что конкретно должно собрание сделать. Разве и без него нельзя выйти из войны, дать землю крестьянам?
Так кто же тогда мог реально претендовать на власть? Иными словами, принимать решения, беря на себя всю ответственность за них, за их последствия.
Разумеется, лишь тот, кто чётко и ясно представлял себе те задачи, которые следует решить прежде всего. Сделать всё возможное, дабы вывести страну из кризиса. Политического, экономического, финансового, военного. И сохранить при этом целостность страны. Решить же всё это как можно скорее, не откладывая пусть на близкое, но всё же будущее. Да ещё твёрдо знать, что принятые решения удовлетворят далеко не всех. Неизбежно вызовут возражения, осуждения, даже сопротивление.
Претендуя на власть, следовало знать и главное. При выборах в Учредительное собрание основными станут не голоса, набранные какой-либо партией где-нибудь в Туркестане. У неграмотных кочевников, не имеющих ни малейшего понятия о происходящем за пределами их степей. Или у народов, населяющих Кавказ, Поволжье, Сибирь. Никогда прежде не задумывавшихся о политике, не представляющих смысла созываемого Учредительного собрания.
Самыми весомыми, решающими должны стать голоса почти семи миллионов солдат и матросов. И действующей армии, и тех, кого только что призвали в армию и готовили к отправке на фронт.
Вот потому-то несомненным претендентом на власть являлась прежде всего Ставка. Подчинённые ей корпуса и дивизии, находящиеся на линии, растянувшейся от Аландских островов до далёкой Персии. С также подчинёнными ей военными округами, охватившими всю страну. «Располагающими запасными полками, маршевыми ротами. Словом, с огромной вооружённой массой, приученной выполнять приказы, повиноваться командирам.
Но таким же претендентом выступали и большевики. Обладавшие по сравнению с другими партиями несомненным преимуществом. Жёсткой организационной структурой практически во всех губернских, во многих уездных городах. Членами партии, считающими своим прямым долгом безоговорочно выполнять, как свои, решения Центрального Комитета. Верящими в них. И к тому же, наравне со Ставкой, опиравшиеся на армию. Давно завоевавшие непререкаемый авторитет в солдатских Советах и комитетах. Верившими только большевикам, ибо именно они обещали немедленный мир и возвращение домой, где их ожидал раздел земли. Помещичьей, государственной, императорской семьи.
В своём прогнозе Соколов всё же допустил ошибку. Не учёл ещё одну, и немаловажную, силу. Успевшую к тому времени не раз проявить себя. Сепаратистов, грозивших не только серьёзно изменить расклад сил, но и нарушить все планы тех, кто будет им противостоять.
1. На переломе
Почти всё это, наконец, стали понимать и члены Директории, всё ещё подменявшие Временное правительство. Потому и попытались скрыть свою беспомощность, бессилие очередным всероссийским совещанием. Призванным принять необходимые решения, взяв на себя ответственность за них. Совещанием, на этот раз названным Демократическим, ибо на нём были представлены только Советы, профсоюзы да все без исключения социалистические партии, в том числе и большевистская.
Как общероссийские, так и краевые, чисто национальные. Украинские, белорусские, эстонские, латышские, литовские, молдавская, грузинские, армянская, мусульманские, даже киргизская и бурятская.
Демократическое совещание открылось в Петрограде 14(27) сентября. По замыслу организаторов, должно было дать ответ на самый важный в те дни вопрос – о власти. Следует ли в правительстве сохранить коалицию с кадетами, или же сформировать однородный социалистический кабинет. Всё из тех же меньшевиков да эсеров.
Совершенно неожиданно вторым вопросом, чуть ли не все восемь дней работы совещания вытеснявшим первый, оказался иной. Национальный. А обсуждение его превратилось в своеобразный референдум о том, какой же отныне быть России. Оставаться, как и прежде, унитарной, либо стать федеративной.
Поначалу к проблеме, и вполне закономерно, естественно, обратились на заседании рабочей группы национальных партий. Именно там, пока ещё в предельно узкой среде, игнорируя главный вопрос – о конструкции власти и – и заговорили уже 15(28) сентября. Делегаты из Армении, Грузии и Эстонии посчитали необходимым как можно быстрее провозгласить страну федеративной республикой. Лишь для того, чтобы поскорее покончить с той жёсткой централизацией государственного управления, которую они считали тяжёлым наследием старого режима.
Как тут же выяснилось, подобный взгляд разделяли далеко не все. Так, решительно против федерализации выступил представитель латышской социал-демократии. Тем не менее, буквально через день, уже на пленарном заседании Демократического совещания, о национальном вопросе заговорили многие.
Посланец Всероссийского мусульманского военного Совета (шуро), то есть солдат, призванных в армию из Татарии, Башкирии и Северного Кавказа, У. Токумбаев напомнил о корниловском мятеже. И чтобы избежать подобного в дальнейшем, предложил полностью перестроить все вооружённые силы. «Только национальная армия, – заявил он, игнорируя то, что под командой Крымова на Петроград шла и Туземная («Дикая») дивизия, – когда командный состав близок по духу и крови /выделено мной – Ю.Ж./ солдатской массе, способна спасти родину от дальнейшего развала и распада».
Этот призыв подхватил Величко, делегированный на совещание Украинским Генеральным Войсковым Комитетом. Правда, начал он речь с настойчивого пожелания властям провести назревшие, ожидавшиеся всем населением страны реформы как можно скорее, не дожидаясь Учредительного собрания. Затем возложил вину за корниловский мятеж на партии, стоявшие в те дни у власти. И изо всего сказанного сделал нелогичный вывод. Обвинил «российскую революционную демократию» в нежелании поддержать лозунг о федеративном переустройстве страны и для того пойти навстречу «верховному революционному органу» украинского народа, Центральной Раде, в обретении автономии. Как бы мимоходом подчеркнул, что спасти Россию может только полный отказ от «бюрократического централизма».
Туже программу действия огласил и Соболевский – от имени Белорусского войскового комитета. Организации эфемерной, ни ранее, ни впоследствии больше никак не проявившей себя. Соболевский также отметил, что армию следует формировать лишь по национальному признаку. А Л.Ф. Жилунович, представлявший национальную партию, Белорусскую социалистическую громаду, развил мысль земляка. Попытался шантажировать и совещание, и Директорию, заявив: если власть не провозгласит демократическую федеративную республику, она не сможет рассчитывать на доверие белорусской демократии.
Более осторожно высказался ещё один армейский делегат Мачабели, от Грузинского военного совета. Вроде бы поддержал идею формирования национальных частей, но обосновал применительно к своему краю весьма своеобразно. «Грузины, – пояснил он, – как жители юга, как жители горной страны не переносят климат северных равнин и гибнут на них, не выполнив принятого на себя долга. Грузины-воины лишены возможности объединяться в /грузинские – Ю.Ж. / полки для того, чтобы там, на Кавказе, грудью защищать родные очаги». Столь же уклончиво выразил и отношение к федерации– мол, Грузия пока не требовала автономии только потому, что «не считает для себя возможным осложнять и без того непростое положение в стране».2
