Завершался же «Манифест» по всем правилам, присущим не такого рода документам, а лишь ультиматумам:
«В настоящее время, ввиду всех вышеизложенных обстоятельств, Совет Народных Комиссаров ставит Раде перед лицом народов Украинской и Российской республик следующие вопросы:
1. Обязуется ли Рада отказаться от попыток дезорганизации общего фронта.
2. Обязуется ли Рада не пропускать впредь без согласия Верховного Главнокомандующего никаких воинских частей, направляющихся на Дон, на Урал или в другие места.
3. Обязуется ли Рада оказывать содействие революционным войскам в деле их борьбы с контрреволюционным кадетско-калединским восстанием.
4. Обязуется ли Рада прекратить все свои попытки разоружения советских полков и рабочей Красной гвардии на Украине и возвратить немедленно оружие тем, у кого оно было отнято.
В случае неполучения удовлетворительного ответа на эти вопросы в течение сорока восьми часов, Совет Народных Комиссаров будет считать Раду в состоянии открытой войны против Советской власти в России и на Украине».55
Легко заметить, что ни один из пунктов ультиматума не затрагивал политического положения на Украине, не ставил под сомнение право Рады на руководство краем. Более того, даже война, которая могла возникнуть, должна была считаться не между Россией и Украиной, а между Радой и Советской властью, как на Украине, так и в России.
Опубликовали ультиматум в официозе, газете «Известия», 6(19) декабря, но ещё в ночь на 3(16) декабря с пометкой «срочно» передали в Киев по радио. Поэтому ответ, но не Рады, а Генерального секретариата, то есть правительства правительству поступил задолго до истечения предусмотренного срока – вечером 4(17) декабря. Его демонстративно отправили не в Петроград, а в Ставку. На имя Верховного Главнокомандующего.
Авторы ответа, Винниченко и Петлюра, попытались воспользоваться тем, что им показалось «вопиющим противоречием» в «Манифесте». Они язвительно заметили: «Нельзя одновременно признавать право на самоопределение вплоть до отделения и в то же время грубо покушаться на это право навязыванием своих форм политического устройства самоопределившегося государства». Тем как бы предлагали Совнаркому прежде всего самому разобраться, добивается ли он осуществления им же отстаиваемого права на самоопределение, или стремится во что бы то ни стало установить Советскую власть в пределах всей России.
Винниченко и Петлюра даже не потрудились задуматься о достаточно давно и хорошо известном им. О том, что между провозглашением права на самоопределение и установлением суверенитета нового государства, признаваемого мировым сообществом, пролегает тернистый путь демократических процедур. Прежде всего – референдум, который только и даст возможность определить территорию, претендующую на автономию или независимость. Затем – всеобщее, равное, тайное, прямое, альтернативное голосование, выборы в верховный орган данной, пока ещё отнюдь не независимой территории. Потом – провозглашение сеймом (он же парламент) искомой независимости или автономии. И только потом – то, что называется «цивилизованным разводом». Согласованные действия по отделению.
Но тщательное исполнение такого рода процедур могло принести непредсказуемые результаты. Сузить территорию, на власть в которой Рада претендовала, до пяти, а может и меньшего числа губерний. Привести не к независимости, а только к автономии, да и то национально-культурной. Потому-то Винниченко и Петлюра вместо того, чтобы предложить Совнаркому собственный вариант решения вопроса, прибегли к весьма низкого пошиба препирательствам.
Не имея иных аргументов, попытались приписать чуть ли не всему русскому народу украинофобию. «Центральной Радой, – безосновательно утверждали они, – не удовлетворены великорусские элементы черносотенного, кадетского и большевистского направления, которым, вероятно, более желателен был бы иной национальный состав Рады». И, усугубляя свою предельно шовинистическую позицию, добавили: «Генеральный секретариат представляет полную возможность указанным элементам выехать из Украины в Великороссию, где их национальное чувство будет удовлетворено».
Задав такой тон своему ответу, документу сугубо официальному, чуть ли не дипломатическому, Винниченко и Петлюра уже не смогли нормально ответить ни на один из поставленных перед ними вопросов. Нисколько не сообразуясь с фактами, даже собственными прежними Универсалами и обращениями, продолжали настаивать на своём:
«Генеральный секретариат не находит возможным единственно силами украинских частей охранять всю громадную линию фронта, поэтому он уводит с Северного и Западного фронтов украинские войска на Украинский фронт».
«Генеральный секретариат… признаёт право на самоопределение каждой национальности или области вплоть до отделения, поэтому навязывать Великороссии, Дону, Уралу /Уральскому казачьему войску – Ю.Ж./, Сибири, Бессарабии либо кому другому своё понимание политического управления… не находит логичным и возможным… Предлагает добровольное соглашение всех областей и народов Великороссии, Кавказа, Кубани, Дона, Крыма и др. на следующих условиях: правительство должно быть однородно социалистическим, от большевиков до народных социалистов; должно быть федералистским».
«На территории Украинской Народной Республики власть принадлежит демократии Украины. Всякое покушение вооружённой силы на эту власть будет подавляться той же силой, поэтому Генеральный секретариат, во избежание братоубийственной войны, предлагает Совету Народных Комиссаров отозвать большевистские войска из Украины… Генеральный секретариат избегает кровавых способов разрешения политических и государственных вопросов, но если народные комиссары Великороссии, принимая на себя все последствия грядущих бедствий братоубийственной войны, принудят Генеральный комиссариат принять их вызов, то Генеральный секретариат нисколько не сомневается, что украинские солдаты, рабочие и крестьяне, защищая свои права и свой край, дадут надлежащий ответ народным комиссарам».56
Не удовлетворившись подчёркнуто вызывающим отклонением всех требований СНК, киевские сепаратисты пошли ещё дальше. Вознамерились, явно идя на обострение и без того сложной ситуации, добиться любой ценою давно желанного. Переподчинить части и соединения Юго-Западного и Румынского фронтов Генеральному секретариату по военным делам, то есть лично Петлюре. Начиная с 4(17) декабря стали планомерно и последовательно захватывать штабы – двух фронтов, армий, корпусов, дивизий, полков. Одновременно арестовывали всех членов военных комитетов, отказывавшихся признать власть Рады, а заодно и вообще всех большевиков.
5(18) декабря Петлюра попытался продолжить развал русской армии, ничуть не задумываясь о том, как это повлияет на ход мирных переговоров в Бресте. В телеграмме «украинскому комиссару» уже Северного фронта безапелляционно потребовал:
«Приказываю никаких распоряжений ни прапорщика Крыленко, ни его комиссаров, ни большевистских комитетов не исполнять. Все украинцы Северного фронта подчинены Вам и войсковой фронтовой Раде через самые ближайшие свои рады. Получивши сей приказ, немедленно организуйте украинский командный состав и прочее и займите соответствующую позицию по отношению к большевистским революционным комитетам, а также по отношению к так называемым народным комиссарам, и докажите, что тот, кто поднимает руку на молодую Украинскую Народную Республику и её благополучие, найдёт в воинах-украинцах фронта решительный и твёрдый отпор. Поручаю Вам для проведения всего этого в жизнь пользоваться всеми способами, какие вызываются Вашим географическим положением по отношению к Петрограду, откуда надвигается на Украину большая угроза. Необходимо, чтобы Вы эту угрозу удержали возле Петрограда».57
