А затем Чернин всё же находит иную возможность спасения, о чём и пишет в дневнике. 17(4) января: «надеюсь со временем обеспечить страну запасами, вывезенными из Украины». 20(7) января: «Зейдлер /премьер-министр Австрии – Ю.Ж./ телеграфирует, что если украинский хлеб не прибудет, в ближайшем будущем неминуема катастрофа». 21(8) января: «Украинцы больше не обсуждают вопросы, они диктуют свои требования».
Что же это были затребования? Поначалу украинские дипломаты в Брест-Литовске (как плату за лояльность Центральным державам и поставки продовольствия) настаивали на присоединении Восточной Галиции и Закарпатья. Получив решительный отказ, сочли возможным удовольствоваться всего лишь образованием из Восточной Галиции и Буковины отдельной провинции Австрии, наделённой, как и другие, самоуправлением. «Принятие украинского требования, – отмечает Чернин в дневнике за 22(9) января. – должно иметь тяжёлые последствия при дальнейшем развитии австро-польского вопроса. Но зато украинцы должны оказать нам громадную услугу в смысле немедленного подвоза муки».111
И всё же, тогда спасение для Германии и Австро-Венгрии пришло отнюдь не из Киева. Пришло от Троцкого, благодаря его признанию и права участия украинских дипломатов в обсуждении мирных условий, и – де-факто – независимости Украины. Тем самым нарком по иностранным делам и подтолкнул Генеральный секретариат к сепаратным переговорам с Центральными державами, которые, при полной отрешённости России, смогли вполне законно рассчитывать на поддержку и помощь столь внезапно и необычно возникшего в Брест-Литовске государства. Помощь и дипломатическую, и продовольственную.
Осведомлённый о продолжающемся победном наступлении советских войск на Украине Троцкий всё же продолжал упорно отстаивать занятую позицию. Более того, демонстративно не придавал никакого значения хотя бы приблизительному установлению территории страны, которую сам же вызвал к жизни. Ещё на пленарном заседании 18(5) января безмятежно констатировал: «Самоопределение Украинской Республики ещё не достигло того пункта, когда границы, отделяющие нас от нового государства, оказались бы проведёнными с согласия обеих сторон». И равнодушно добавил: «Вопрос этот не создаёт практических затруднений».112
От своей позиции (не столько затягивания переговоров, на чём так настаивал Ленин даже 11(24) января на заседании ЦК,113 сколько необъяснимого потворствования аннексионистским устремлениям Германии) Троцкому всё же пришлось отказаться, но отнюдь не по своей воле. Только после поездки в Петроград для участия в работе 3-го Всероссийского съезда Советов. Положившего конец революционным экспериментам и административной самодеятельности на местах. Ставшего, вместе с тем, и началом оформления государственности, оказавшейся и неизбежной, и насущной. Продемонстрировавшего общее стремление к восстановлению единства страны.
6. Федерация по названию
Открывая 10(23) января съезд, председатель Президиума ВЦИК Я.М. Свердлов предложил вниманию делегатов только два вопроса. О выходе из войны и ещё один, «наболевший», по его выражению, – национальный. Но мотивировал необходимость обсудить последний тем, что «Советом Народных Комиссаров издан декрет о независимости Финляндии, декрет об отделении Украины, и вы, товарищи, и в этом направлении должны вынести своё решение».114
На деле же оказалось, что чуть ли не все делегаты более всего стремились говорить об ином. Не менее важном, но более злободневном событии – о роспуске за три дня перед тем Учредительного собрания.
Практически никто, если не считать относительно мягкой по тону критики меньшевика-объединёнца Ю.О. Мартова, не возражал и тем более не протестовал против происшедшего. Общее же мнение съезда выразил выступивший от имени фракции эсеров-максималистов М.А. Рыбаков. «Не так давно, – с пафосом произнёс он, – в этом зале было сказано: Государственная Дума умерла, да здравствует Учредительное собрание! Мы говорим теперь: Учредительное собрание умерло, да здравствует власть Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!».115
И обсуждение национального вопроса также началось отнюдь не строго по повестке дня. О нём заговорил В.Л. Затонский, представлявший Всеукраинский ЦИК, в первый же день работы. В тот день, когда с трибуны зала заседаний Таврического дворца звучали традиционные приветствия. Не ограничившись общими фразами, Затонский счёл важным поведать о происходящем на Украине.
«Рада, – рассказывал он, – первое время пользовалась популярностью в массах, благодаря внешнему сходству /Затонский имел в виду тождество русского слова «советы» и украинского «рада» – Ю.Ж./. Разжигая националистические страсти, поднимая украинский народ против русских рабочих, крестьян и солдат, Рада всемерно поддерживала Каледина… И только недавно, после издания ею земельного закона, народ прозрел и увидел всю правду. Сейчас идёт раскол, как в войсках, так и в рабочих массах». Заметил: «возможно, что вскоре придёт сообщение об окончательном падении Рады».
Закончил же выступление несомненным призывом к воссоединению: «От имени Украинских Советов приветствую данный съезд как верховный орган не только Великороссии, но и всей Федеративной Российской Республики!».116
Подверг критике Раду не только её естественный враг, большевик Затонский, член Народного секретариата Советской Украины. То же сделал Троцкий в своем втором докладе съезду 13(26) января. Говоря строго по повестке дня – о проблемах войны и мира.
«Мы знали, – сказал он, – о том, что украинская делегация имела целый ряд тайных совещаний с немецкой и австрийской делегациями, и мы заявили украинцам, что мы обязуемся вести все наши переговоры с делегациями Четвертого союза при участии украинской делегации, что мы обязуемся сообщать протоколы всех тех заседаний, на которых она, по тем или иным причинам, не присутствовала или не будет присутствовать. Но что мы требуем такого же отношения к нам и со стороны украинской делегации. Нам ответили, что сделают соответствующий запрос у киевского правительства, но ответа мы до сих пор не получили, несмотря на наши многократные напоминания.
Тактика украинской делегации и Киевской Рады – это, в сущности, перевод на украинский язык тактики правительства Керенского. Слабость Украинской Рады лишила её возможности вести самостоятельную политику, честную и открытую, и история зло подшутила над теми, кто видел свою опору против «предательства» большевиков и левых эсеров в Украинской Раде… Киевская Рада уже вступила в сепаратные и тайные переговоры, как вступила бы и та часть Учредительного собрания, которая несколько дней тому назад добивалась здесь власти».
Однако Троцкий попытался хоть как-то оправдать свою позицию в Брест-Литовске. В полном противоречии со всем ранее им же самим сказанным, сделал безосновательное предположение:
«Германия не питает, очевидно, намерения аннексировать все занятые её войсками территории. Это значило бы включить в состав Германии широкие массы «мятежников», а при социальном значении такого акта трудно ввести в заблуждение кого бы то ни было в Германии».
