«Основные принципы устройства Российской Республики. – говорилось в ней, – созданной Октябрьской революцией, в общих и основных чертах установлены решениями Второго и Третьего съездов Советов, но только в общих, принципиальных очертаниях. Признаю, что Россия представляет республику советскую и федеративную, т. е. что верховным органом власти в Российской Республике является Всероссийский съезд крестьянских, рабочих, солдатских и казачьих депутатов /подлинная титулатура 1918 года – Ю.Ж./…
За всеми народами, населяющими территорию Советской Республики, признаю право на самоопределение и образование местных национально-территориальных штатов /выделено мной – Ю.Ж./, входящих в состав Советской Республики. Но… как должно понимать практическое осуществление федеративного устройства республики, и какой принцип надлежит класть в его основание… все эти вопросы до сих пор разрешались в отдельных местах и по отдельным поводам в зависимости от условий времени и места».
Как же должна быть построена федерация, какой принцип следует положить в её «основание»? На эти вопросы читатели при всём своём желании ответы найти не могли. Единственное, что он мог предложить – уповать на разрешение проблем в скором будущем. «Советский режим, – писал Стеклов, – опирающийся на трудящиеся массы и ими созданный, должен показать миру пример непосредственного участия масс в создании нового государства и в непосредственном управлении им».70
Судя по статье, Стеклов и, вполне возможно, ещё двое членов комиссии – её председатель Я.М. Свердлов и его заместитель М.Н. Покровский, председатель СНК Московской области – твёрдо знали лишь одно: субъектами федерации будут «национально-территориальные штаты». Иными словами, главным принципом станет только национальный. Вот и всё, что смог предложить, как проект основного закона, Стеклов. Человек, не только закончивший юридический факультет Петербургского университета, но даже поработавший адвокатом.
Разительно отличались от игнорирования экономических оснований предложения профессора М.А. Рейснера – члена комиссии от Наркомюста, заведующего отделом законодательных предложений этого же Наркомата. Почти полностью солидаризируясь со Сталиным и выступая оппонентом Стеклова, он писал:
«Нельзя строить федерацию на национальных принципах. Национальное начало исторически всегда господствовало лишь в начальной стадии образования современных либерально-конституционных государств, но с развитием даже буржуазной демократии оно отходило на второй план как начало государственное и возрождалось – как культурное.
Для социалистического государства национальное начало может иметь ещё меньшее значение в политическом смысле, нежели в буржуазно-демократическом, ибо здесь основанием являются формы экономического устройства республики на принципах социалистического хозяйственного производства, обмена и потребления, и, следовательно, на первый план выдвигается даже не государственное установление, а экономическая организация».
Разделавшись, таким образом, с идеей «национально-территориальных штатов», правовед перешёл к собственно построению федерации. Предложил взять за основу конструкцию таких стран, как Швейцария, США, Австралийский союз, хотя тут же сговорился. Их форма, писал Рейснер, «может быть использована для социалистической республики с некоторыми весьма существенными изменениями». Почему? Да потому, что «до настоящего времени у нас ещё не закрепилось преобладание крупных областных центров. Только поэтому предложил своеобразную систему «пирамиды» или «матрёшки». «Каждая область, – продолжал Рейснер, – может быть, где это требуется, экономической структурой, малой федерацией ещё более меньших федеративно образованных коммун».
На том сходство конкретных проектов Сталина и Рейснера завершалось. Далее юрист с четверть вековой практикой устремлялся в беспредельные выси старой, но не потерявшей для марксистов очарования утопии Роберта Оуэна. «Мы, – писал Рейснер, – смотрим на Российскую Социалистическую Республику лишь как на часть другой, грядущей республики – великого интернационального Союза трудящихся всего мира. И в нашей Конституции должны быть намечены пути и должен быть сделан призыв к этой великой федерации будущего: от федерации коммун к федерации Вселенной».
Именно такие представления (как о настоящем, так и о будущем) заставили профессора М.А. Рейснера предложить следующий проект:
«1. Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика есть свободное социалистическое сообщество рабочих, крестьян, батраков, казаков и всех трудящихся, объединённых в классовые трудовые, профессиональные, хозяйственные и политические союзы.
2. Указанные союзы и организации рабочих, крестьян, казаков и вообще трудящихся составляют на местах федеративные общины для ведения социалистического хозяйства, для организации государственной жизни и культурной деятельности…
7. Областные республики, в свою очередь, для осуществлении целей, общих всему рабочему, крестьянскому, казачьему и трудовому населению областей, расположенных на территории бывшей Российской Империи, образуют союз под наименованием Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика.
8. В случае образования в других странах социалистических федеративных советских республик, Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика в целях всеобщего торжества социализма, преуспеяния, мира и братства народов входит как полноправный член на началах равенства и свободы в их высший федеративный Союз соединённых социалистических федеративных республик».71
Ещё до публикации проекта Рейснера, явно стремясь отмежеваться от Стеклова, Сталин более тщательно, чем прежде, обосновал свою вынужденную уступку – признание необходимости создания национальных автономий. В «Обращении Наркомнаца к Советам Казани, Уфы, Оренбурга, Екатеринбурга, Совнаркому Туркестана» («Одна из очередных задач») 9 апреля писал:
«Власть в центре уже стала действительно народной, вышедшей из недр трудовых масс… Но на окраинах, населённых отсталыми в культурном отношении элементами, Советская власть ещё не успела стать в такой же степени народной… Для того, чтобы власть там стала народной, необходимо поднять массы до Советской власти, а их лучших представителей слить с последней. Но это невозможно без автономии этих окраин, т. е. без организации местной школы, местного суда, местной администрации, местных органов власти, местных общественно-политических и просветительных учреждений с гарантией полноты прав местного, родного для трудовых масс языка во всех сферах общественно-политической работы».
В пылу полемики Сталину пришлось стать откровенным до конца. Прямо заявить, что те самые «особенности быта» национальных окраин, которые он не раз поминал как причину, с которой приходится считаться, отнюдь не достоинство. Не какой-то абсолют, не «священная корова». Всего лишь отсталость в культурном, да и не только в культурном, отношении. А вместе с тем, и то самое опасное, весьма грозное оружие, которое используют националисты в собственных корыстных целях– для борьбы за свою власть.
«Автономно-буржуазные группы, возникшие в ноябре – декабре прошлого года на окраинах, у поволжских татар и башкир, киргизов Туркестанского края, – пояснил Сталин, имея в виду прежде всего, Всеказахский Народный Совет с его правительством Алаш-Орда, Башкирский Областной Совет и созданную им Автономную Башкирскую Республику, Туркестанский Временный Народный Совет и образованное им правительство Кокандская автономия, – постепенно разоблачаются ходом революции.
