Мы знаем, кто остановил немецкий бомбардировщик на подступах к Одессе в ту ночь…
«Не за «звездочки» воюем, братцы!»
ЕРЕМЕЕВ ПЕТР ВАСИЛЬЕВИЧ (1911-1941)
Старший лейтенант, командир эскадрильи 27-го истребительного авиаполка ПВО.
В ночь на 29 июля 1941 года на подступах к Москве, израсходовав боезапас, в лучах прожекторов срезал винтом своего И-16 хвост немецкого бомбардировщика «Юнкерс-87».
Награды: орден Красного Знамени, Золотая Звезда Героя Российской Федерации (1995).
В найденных после Победы архивах люфтваффе сохранилась запись о том, что в ночь на 29 июля 1941 года известный мастер ночных налетов на столицы Европы командир экипажа «Юнкерса-88» А. Церабек был сбит на подступах к Москве таранным ударом.
Наши исследователи встали в тупик: первым героем ночного тарана считался Виктор Талалихин, сразивший яростной сшибкой «Хейнкель-111» на десять дней позже — в ночь на 7 августа.
Пришлось припомнить, что действительно в двадцатых числах июля на Манежной площади Москвы, близ Кремля, демонстрировался хвост фашистского «юнкерса», срезанный, как гласил поясняющий щит, винтом И-16 старшего лейтенанта Петра Еремеева. Но исправлять устоявшуюся версию страниц истории во все времена не любят, и имя Еремеева официальные лица постарались вновь предать забвению.
…В страшную ночь на 22 июля 1941 года около 250 бомбардировщиков врага впервые шли на бомбежку нашей столицы.
По плану фашистского командования этот налет должен был уничтожить центр Москвы. Но зенитчики и летчики-истребители ПВО дали врагу такой неожиданный мощный отпор, что воздушная армада рассеялась уже на подступах к городу, и лишь несколько воздушных убийц, прорвавшись, смогли поджечь здания в разных местах, огонь которых бросились тушить пожарные и дежурившие на крышах москвичи.
В тот день 30-летний старший лейтенант Еремеев, командир звена 27-го истребительного авиаполка ПВО, открыл свой личный счет — завалил «Юнкерс-87», не дав ему сбросить бомбы на столицу. Но фашист успел огрызнуться, и его пуля просекла щеку Петра. Сбил бомбёра он на «старичке» И-16. В умелых руках верткий «ишачок» и в боях с «мессерами», превосходящими его в скорости, как мы уже знаем, выходил победителем, а тем более с груженными бомбами «юнкерсами» с их скоростью 300–310 километров в час.
Через два дня после боевого крещения Петру Еремееву, еще с повязкой через все лицо, перед строем товарищей торжественно вручили орден Красного Знамени, о чем тут же сообщила газета «Красная звезда», и вскоре пошли ему письма от родных и знакомых — из Башкирии, Челябинской области, Златоуста — отовсюду, где жил, учился, работал, от однокашников по 3-й военной школе летчиков и летнабов имени Ворошилова, воюющих на разных участках фронта, растянувшегося от Баренцева моря до Черного.
Через неделю врачи допустили Петра к полетам, и получил он новенький, бело-голубой, под цвет неба, МиГ-3. Скорость его даже для «мессеров» недостягаема — 640! Правда, она такова на больших высотах, а с потерей высоты падает. Но немцы, опасаясь зениток, сами предпочитают высокий потолок. Вооружен «миг» тремя пулеметами.
По поводу отметины на лице друзья шутили: «Мужчину шрамы украшают! Обрати внимание, как на тебя девушки заглядываются!» Но Петр был женат и, как писали тогда в характеристиках, «морально устойчив».
«А вот пошутить, посмеяться он был большой любитель, — вспоминает о нем однополчанин, Герой Советского Союза (за таран в стратосфере) Алексей Николаевич Катрич. — К себе и подчиненным был требователен, строг. Как-то быстро, мигом переходил от веселой шутки к серьезному разговору. Среднего роста, худощавый, очень подвижный — шаг у него был быстрый и легкий, летящий. Бежит к самолету по сигналу тревоги, подпрыгнет — и уже в кабине, будто взлетел!»
…Всего три дня отвел себе требовательный Петр на освоение новой техники и — в небо!
29 июля 1941 года в начале второго ночи его звено на «мигах» вылетело на перехват идущей, как сообщали посты наземного наблюдения, к Москве группе фашистских самолетов (точнее подсчитать число мешала ночная тьма).
Посты прожектористов, недавно рассредоточенные на волоколамском направлении, неустанно обшаривали несколько квадратных километров неба. Вели заботливо от поста к посту, по эстафете, и звено Еремеева. По воспоминаниям однополчан попытаемся восстановить тот боевой вылет Петра.
В районе Истра — Волоколамск в перекрестье световых лучей появляется крестик самолета, идущего встречным курсом на Москву. Судя по силуэту — «Юнкерс-87». Где-то в темноте идут к столице и другие его подельники, но этот бандит — его, Еремеева.
Бомбёр несется чуть ниже «мига», пытаясь выскользнуть из освещенной зоны, поэтому Петр быстро пикирует, но «юнкере», рванув в сторону, успевает раствориться во мгле. Еремеев делает разворот, а молодцы-прожектористы в азарте охоты мечут лучи то вправо, то влево. Петр вертит шеей на все 180 градусов вслед за ними и, наконец, видит в перекрестье света вражеский самолет. Он теперь намного выше «мига» и впереди, кажется, метров на сто с небольшим. Или — больше? Длинные пулеметные очереди летят от «мига» к бомбёру, но тот несется невредимым дальше. Значит, расстояние больше двухсот метров? Форсаж, еще форсаж, и нервная пальба, за которую потом будет ругать себя Еремеев на летном разборе. Но вот темная туша «юнкерса», тоже нервно извергающего огонь, перед ним.
Жмет на гашетки Еремеев, но пулеметы, поперхнувшись, замолкли. То ли, как бывает с «мигом», заклинило бортовое оружие, то ли растрачен боезапас? Но перед глазами — тонкое предхвостье, будто специально созданное для рубящего удара винтом. Доли секунды — на принятие решения, еще доля — на расчет удара. И — скрежет металла под винтом «мига», шум в ушах, короткая потеря сознания. Но за эти мгновения высотный «миг» потерял спасительную высоту, а значит, мощность своего мотора, и теперь никак не удается перевести самолет в горизонтальный полет. Значит, выручай, друг-парашют.
«Когда мне доложили, что Еремеев совершил ночной таран, — вспоминал после войны командир 6-го авиакорпуса Московской зоны ПВО генерал-полковник авиации в отставке Иван Дмитриевич Климов, — я не сразу поверил. Нам ведь не было известно тогда случаев ночного тарана, это же до Талалихина произошло.
29 июля, когда он вернулся в полк, я разговаривал с ним по телефону. Петр Васильевич доложил, как все произошло. Затем комиссия, созданная специально для установления факта ночного тарана, сообщила, что найдены обломки стабилизатора вражеского самолета и концы лопастей от винта истребителя Еремеева. Их перевезли в Москву и выставили на Манежной площади, около Кремля, для обозрения москвичей».
Как мы уже знаем, с крупной надписью на щите: «Хвост фашистского бомбардировщика, сбитого под Москвой ст. лейтенантом Еремеевым».
