Туманным утром эскадрилья ястребков под командованием Талалихина шла на бреющем полете на прикрытие наших войск в район маленькой деревни Каменки. Там шли тяжелые бои: фашистские танки упорно рвались к Варшавскому шоссе, грохот артиллерии сотрясал поля и леса, над рекой Нарой ползли клубы черного дыма, а где-то в темных тучах шли, как оповещали посты наземного наблюдения, армады немецких бомбардировщиков.
Шестерка их вынырнула из облаков в 11 часов по курсу наших ястребков.
— «Мессеры» слева! Атакуем! Действовать смело, решительно! — приказал по радио командир и первым ринулся в бой. За ним — ведомые. Машина Александра Богданова вслед за комэска облила огнем ведущего группы противника, и тот рухнул вниз. Остальные ушли в облака.
Но через минуты по курсу — новая группа. Сколько — не до счета. Быстро сманеврировав, Виктор сбил одну машину со свастикой. Но и его «ишачок» попал под огонь врага.
И-16 Виктора Талалихина не был объят пламенем, но неуклонно шел к земле… Значит, тяжело ранен или убит летчик…
Машина упала на нейтральной полосе, в полутора-двух километрах северо-западнее Каменки, в лесу. Вылетевший на место падения на У-2 начальник штаба Ф. А. Таран с летчиком нашли упавший самолет и Виктора с простреленной головой.
Вырезанные из газет портреты Героя летчики его эскадрильи Печеневский, Богданов, Тяпин, Фунтов прикрепили в кабинах своих ястребков — пусть Виктор летает с нами до Победы!
И он — долетал с ними…
Через много лет после гибели командира Александр Дмитриевич Печеневский, уже 70-летним, переехал в Подольск и все силы стал отдавать воспитанию молодежи, рассказывая в школах, техникумах, на заводах и, конечно, в авиаполку, в строй которого навечно зачислен старший лейтенант Талалихин, о его короткой жизни и о его подвиге.
И до самой своей кончины приводил он молодых ребят к высокому холму, с которого далеко видно окрест.
Это место и выбрало новое поколение подвижников для сооружения памятника Герою, изваянного в металле художником В. В. Глебовым.
В документально-публицистический фильм, снятый недавно подольским тележурналистом Вячеславом Ерохиным, вошло и сохранившееся интервью с Печеневским, и рассказ художника о том, как рождался этот величественный монумент.
В лучах прожекторов
СЕВАСТЬЯНОВ АЛЕКСЕЙ ТИХОНОВИЧ (1917–1942)
Младший лейтенант, командир звена 26-го истребительного авиаполка.
В ночь на 5 ноября 1941 года в воздушном бою над Ленинградом на И-153 («чайке») срезал крыло бомбардировщика Хе-111. Приземлился с парашютом.
Награды: Золотая Звезда Героя Советского Союза, орден Ленина.
Блокада… Это английское слово, означающее «систему военных, экономических и иных мер для полной изоляции государства или города от мира», в планах фашистского командования третьего рейха означало еще и полное истребление населения бомбежками с воздуха, артобстрелами и голодом.
«Фюрер принял твердое решение, — записал 8 июля 1941 года начальник генерального штаба сухопутных войск третьего рейха Ф. Гальдер в своем «Военном дневнике», — сровнять с землей Москву и Ленинград, чтобы там не осталось людей, которых нам бы пришлось кормить».
8 сентября 1941 года немецко-финские войска вышли к Ладожскому озеру в районе Шлиссельбурга. Кольцо вокруг Ленинграда замкнулось. Линия фронта проходила там, где начинались пригородные трамвайные маршруты. С фашистских аэродромов, расположившихся в предместьях города, оставалось лету до осажденного города две-три минуты…
Чтобы срывать бомбежки врага и подавлять артиллерию противника штурмовками с воздуха, наши летчики совершали в сутки по четыре, пять и более вылетов. И когда они, усталые, вваливались, наконец, в землянки, засыпали мгновенно, чтобы через три-четыре часа снова быть готовыми к вылету.
…Полк Алексея Севастьянова встретил фашистские армады еще под Брестом. В полку было известно: в первое утро войны пилот соседнего 123-го полка Петр Рябцев, растратив боезапас в неравном бою, пошел на таран. О ленинградских летчиках Харитонове, Здоровцеве, Жукове, первыми получивших Золотые Звезды Героев в Великой Отечественной войне, было известно каждому. О ночных таранах Еремеева и Талалихина — тоже. Но все они шли на смертоносный удар по двум причинам: если вышло из строя бортовое оружие и если расстрелян боезапас.
Алексей Севастьянов, летавший на отражение ночных бомбардировок врага, обозначил третью причину: «В темноте, когда фашистский самолет лишь на какие-то мгновения попадает в перекрестье прожекторных лучей и огонь «чайки» может не дать желаемого результата, надо таранить!»
Эти слова Севастьянова на летном разборе запомнились его товарищу, комиссару эскадрильи Георгию Агеевичу Лобову.
В своих воспоминаниях об Алексее Севастьянове, опубликованных в 1965 году, генерал-майор авиации Г.А. Лобов рассказывает, что в их эскадрилье на восемь летчиков было всего четыре «мига», три «яка» и две «чайки» И-153 — устаревшие по летно-техническим данным, а точнее — по скорости (443 километра в час) в сравнении с «мессерами» (570 километров в час). Но прекрасная маневренность машины, убираемые в полете шасси (или лыжи), четыре скорострельных пулемета «шкаса» возмещали, казалось бы роковой, разрыв в скорости. На это и уповал мастер ночных слепых полетов 23-летний великан Алексей Севастьянов.
«Этот парень, от которого так и веяло буйной русской силушкой, был застенчив, как ребенок», — вспоминал об Алексее художник Яр-Кравченко, попросивший высоченного плечистого летчика после его знаменитого тарана позировать ему для портрета.
Алексей был хорошим сыном и, по детской привычке докладывать матери о своих школьных успехах, с войны писал ей в минуты передышек коротенькие письма-отчеты. 29 сентября 1941 года извещал: «С 21 сентября участвую в боях. Успел сбить уже пару фашистов, бомбардировщика и истребителя. В одном из боев мой самолет получил повреждение, а я незначительное ранение, которое не помешало мне на другой день вновь полететь в бой. Сейчас настроение бодрое. Здоровье нормальное. Всем привет. Желаю здоровья. Ваш сын Алексей».
26 сентября он в паре с Моховым сбил третьего стервятника, «Юнкерс-88», над Шлиссельбургом. Эта древнерусская крепость Орешек, построенная еще новгородцами, отбитая у шведов в 1702 году Петром Первым, была переименована царем, обожавшим немецкую культуру, в Шлиссельбург, от слова «шлиссен» — замыкать, закрывать. Крепость Шлиссельбург, высящаяся у истоков Невы, действительно «закрывала» город.
В ночь на 28 сентября Севастьянов на своем И-153 уничтожил фашистский аэростат, с которого немцы вели корректировку артиллерийского обстрела Невского проспекта, уносившего много жизней. Аэростат парил в небе под охраной истребителей и прикрытием зенитных батарей. Помогла сбить соглядатая завидная маневренность «чайки», послушно выполняющей каскад разворотов и виражей между огнем зениток и «мессеров».
