Сталин был одним из немногих членов ЦК, кто поддержал Ленина при обсуждении вопроса о Брестском мире, хотя его позиция не отличалась особенной четкостью. Он колебался, подвергал сомнению и позицию «левых коммунистов» во главе с Бухариным и позицию Ленина. «Революционного движения на Западе нет, — заявил он на заседании 23 февраля 1918 г., — нет в наличии фактов революционного движения, а есть только потенция, ну а мы не можем полагаться в своей практике на одну лишь потенцию». Но в решающем голосовании 18 февраля Сталин присоединился к Ленину, требовавшему немедленно послать телеграмму в Германию с предложением мира.
Сталин и Наркомнац. 26 октября 1917 г. на II съезде Советов Сталин избирается членом ВЦИК (Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов — верховного законодательного, распорядительного и контролирующего органа РСФСР) и утверждается народным комиссаром по делам национальностей. Этот пост ему доверили потому, что первый теоретический труд «Марксизм и национальный вопрос» Сталина был посвящен национальному вопросу, и он к этому времени был признанным специалистом в партии по межнациональным отношениям. Не последнюю роль для назначения на эту должность в многонациональной России сыграло и кавказское происхождение Сталина.
Поскольку все принципиальные вопросы национальной политики решались в рамках Политбюро, на Наркомат по делам национальностей ложилось главным образом выполнение уже принятых постановлений. Соответственно поначалу у нового наркомата не было и своего помещения. По воспоминаниям ближайшего помощника Сталина Станислава Пестковского сотрудники народного комиссариата располагали лишь столом и двумя стульями в одном из помещений Смольного. Штат наркомата ограничивался Надеждой Аллилуевой, будущей женой Сталина, состоявшей машинисткой. Но по прошествии некоторого времени, после переезда правительства в Москву, Наркомнац владел уже несколькими особняками, а Сталин и его заместитель имели свои кабинеты в Кремле. Наркомат состоял из различных комиссариатов (Польского, Литовского, Мусульманского, Еврейского, Армянского и др.) и отделов (Киргизского, Марийского, Украинского, Эстонского и др.), издавал специальный журнал «Жизнь национальностей», публиковал литературу на различных языках, участвовал в формировании национальных частей Красной Армии. Численность наркомата к 1921 г. возросла до 875 сотрудников. По утверждению Троцкого, коллегия Наркомнаца в этот период состояла из русифицированных «инородцев», которые свой абстрактный интернационализм противопоставляли развитию угнетенных национальностей. Несколько иначе этот вопрос трактует Пестковский. Согласно его воспоминаниям, большинство коллег приравнивали национальный гнет к проявлениям классового гнета. Поэтому они не видели никакой необходимости в организации в России национальных республик и автономных областей, считая, что территориальное деление должно было идти исключительно по экономическому признаку, а не национальному, как того хотел Сталин. «Организация республик и областей по национальному признаку является при советской власти компромиссом с мелкобуржуазным национализмом». По словам Пестковского, «все члены коллегии состояли в оппозиции к своему председателю, нередко оставляя его в меньшинстве». Руководить таким ведомством было нелегко. Когда в результате бесконечных дискуссий на совещаниях терпение Сталина истощалось, он вдруг исчезал. И делал это, утверждает Пестковский, чрезвычайно ловко. «Сказав: «Я на минутку», он исчезал из комнаты и прятался в одном из закоулков Смольного и Кремля. Найти его было почти невозможно. Сначала мы его ждали, а потом расходились…» Когда Ленин срочно требовал наркома к себе, Пестковский находил его в самых неожиданных местах. «Пару раз, — утверждает мемуарист, — я застал его на квартире матроса т. Воронцова, на кухне, где Сталин лежал на диване, курил трубку и обдумывал свои тезисы…»
До 1917 г. большевики были сторонниками сохранения крупного централизованного унитарного государства, допускающего в его рамках национально-территориальную автономию отдельных народов. Лишь под напором национально-освободительного движения в Польше, Финляндии и других национальных окраинах империи большевики обращают внимание на возможность федеративного устройства социалистического государства. Однако и после Октябрьского переворота федерация по-прежнему рассматривалась большевистскими лидерами лишь как переходный от капитализма к социализму тип государственности. В «Декларации прав народов России», принятой через неделю после Октябрьского переворота, были провозглашены лишь общие принципы национальной политики. Не был четко определен характер федеративного устройства России и в первой советской Конституции.
Она закрепила принцип унитарности нового государства, при этом народы получили право на создание автономных областных союзов. Центральные власти, таким образом, пытались расколоть национальное движение, нейтрализовать сторонников полного самоопределения. И.В. Сталин, возглавив Комиссариат по делам национальностей, объявил гражданскую войну тем местным правительствам, которые отстаивали самоопределение своих народов (на Украине, в Закавказье).
Сразу после Февральской революции, 28 марта 1917 г., Сталин опубликовал в «Правде» статью с «говорящим названием»: «Против федерализма», в которой воинственно заявлял, «что неразумно добиваться для России федерации, самой жизнью обреченной на исчезновение». Еще раньше, на заре большевизма, Ленин, полемизируя с эсерами, писал, что «Безусловное признание борьбы за свободу самоопределения вовсе не обязывает нас поддерживать всякое требование национального самоопределения. Социал-демократы как партия пролетариата ставят своей положительной и главной задачей содействие самоопределению не народов и наций, а пролетариата в каждой нацинальности». Чтобы выйти из очевидного противоречия в этом вопросе, Ленин советовал русским большевикам проповедовать «право нерусских народов на самоопределение», а большевикам нерусской национальности, наоборот, настаивать на праве нерусских народов присоединиться к России».
Правда, сугубо по тактическим соображениям с учетом роста центробежных сил на окраинах и нарастания революционной ситуации, Ленин предпочитает делать все больший акцент на гарантии права на отделение от России для всех наций и народностей, «насильственно присоединенных или насильственно удерживаемых». Именно этот тезис должен был обосновать Сталин, выступая в конце апреля 1917 г. на партийной конференции с докладом по национальному вопросу.
Существо окончательно сформулированной национальной политики Ленина отразилось в опубликованной сразу же после Октябрьского переворота 1917 г. за подписью Ленина и Сталина «Декларации прав народов России»: признание равенства всех народов России; право (не на словах, а на деле) на отделение и образование самостоятельных государств; добровольный военно-хозяйственный союз нерусских национальностей с Центральной Россией. Сталин в 1924 г., объясняя эту эволюцию взглядов большевиков по этому вопросу и свою в том числе, упор делал на то, что удельный вес национального движения оказался более серьезным, а путь объединения гораздо более сложным, чем это представлялось ранее.
Сложившийся в годы Гражданской войны военный союз различных республик, сохранившиеся еще со времен царской России структура экономических связей, единая транспортная сеть, всероссийский рынок, а затем единая форма власти (Советы), единая правящая партия (большевиков), единые вооруженные силы (Красная Армия) объективно позволяли большевикам решить вопрос о создании единого государства. Однако пути решения этого вопроса вызвали серьезные разногласия между В.И. Лениным и И.В. Сталиным. Сталин выдвинул идею так называемой «автономизации», сущность которой заключалась в том, что все независимые советские республики (речь шла об Украине, Белоруссии и Закавказских республиках) входят в состав РСФСР на правах автономий, (опыт их создания внутри РСФСР уже был). Однако такое решение вызывало протест у руководства этих республик, особенно в Грузии и на Украине.
