Московский процесс, реабилитация и ее отмена
Пленных казаков Панвица (вместе с их командирами) англичане разместили в лагерях в районе Фельдкирхен–Альтхофен: близ Фельдкирхена была размещена 1-я казачья дивизия, а близ Альтхофена – остальные части корпуса. Казалось бы, поставленная цель достигнута и можно не опасаться советского плена, но дело обернулось по-другому. Еще в феврале 1945 года главы стран антигитлеровской коалиции, собравшиеся в Ялте, договорились о том, что после окончания войны все граждане СССР, попавшие в плен к англичанам и американцам, будут депортированы на родину. Англо-американские войска вели тяжелые бои в Европе, а впереди еще предстояло нанести окончательное поражение Японии, и спорить со Сталиным никто не собирался – тем более из-за каких-то там изменников, сражавшихся на стороне Германии. Теперь же настало время свои обещания выполнять. Иллюзий насчет того, что ждет депортированных, ни английское, ни американское командование не питало. Но если американцы отнеслись к этому делу спустя рукава и в результате огромное количество бывших советских граждан избежало возвращения на советскую родину, то подданные Его Величества точно выполнили взятые на себя обязательства. Великобритании всегда было абсолютно все равно, что может произойти с гражданами иностранного государства: для нее всегда существовали только свои собственные интересы, и только они, а не какие-то «общечеловеческие ценности» имели значение.
28 мая 1945 года британское командование передало представителям советского командования первых 500 офицеров XV казачьего корпуса, а также почти 3 тысячи казаков (в основном из состава Казачьего стана генерала Доманова). Мало того, англичане сделали даже больше, чем от них требовали ялтинские договоренности, – в руки СМЕРШа были отданы еще и полторы тысячи казаков-эмигрантов, которые никогда гражданами СССР не являлись и покинули родину после поражения в Гражданской войне. Это была лишь «первая ласточка»: в течение июля 1945-го англичане, задействовав несколько боевых дивизий, провели настоящую боевую операцию – казаки не хотели возвращаться в СССР и их надо было заставить силой оружия. Воевать с безоружными у подданных Его Величества получалось очень хорошо, и вскоре 35 тысяч казаков оказались в советских лагерях.
Гельмут фон Панвиц был вместе со всем штабом взят под арест 26 мая. Последовала череда допросов генерала как британскими, так и советскими и югославскими следователями. Выдача СССР ему в общем-то не грозила – он был немецким генералом и ялтинские соглашения на него ни в коем случае не распространялись. Однако он поступил так, как ему подсказывала его совесть. Панвиц заявил британским офицерам: «Я делил с казаками хорошее время. Теперь я хочу делить с ними плохое. Я заключил с ними дружбу на жизнь и на смерть. Может быть, я смогу облегчить их ужасную участь, взяв часть приписываемой им вины на себя»
[57]. Англичане не возражали… 10 июня Панвиц был доставлен на автомобиле в Эннс, где был посажен на поезд, который увозил в СССР пленных казаков. Генерал был доставлен в Москву и помещен в Лубянскую тюрьму.
К этому времени советское руководство уже начало подготовку крупного процесса, на котором было решено осудить лидеров антисоветских казачьих соединений. Дело должна была рассматривать Военная коллегия Верховного суда СССР.
На процесс были в качестве подсудимых выведены самые известные руководители казаков, сражавшихся на стороне вермахта: командир Казачьего стана генерал-майор Тимофей Иванович Доманов, начальник Главного управления казачьих войск генерал от кавалерии белой армии (в материалах процесса он почему-то назван генерал-лейтенантом) Петр Николаевич Краснов, начальник штаба Главного управления казачьих войск генерал-майор германской армии Семен Николаевич Краснов, командир Кавказской дивизии генерал-майор белой армии Султан Келеч-Шаханович-Гирей, начальник Резерва казачьих войск генерал-лейтенант белой армии Андрей Григорьевич Шкуро и Панвиц. Особенностью этого процесса было то, что подсудимых обвинили в измене Родине, а на самом деле под это обвинение подходил лишь один человек – Доманов, который до перехода на сторону немцев был гражданином СССР. Все остальные же воевали против красных еще в годы Гражданской войны и после разгрома белых войск уехали в эмиграцию, и СССР их родиной ни в коем случае не являлся, а следовательно, «изменить» ему они просто не могли – они всегда были последовательными противниками советской власти. О Панвице же и говорить не приходится – он был гражданином Германии.
Подсудимых обвинили в том, что «по заданию германской разведки они в период Отечественной войны вели посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную работу против СССР». Конечно же, никакого отношения ни к разведке, ни к шпионажу Панвиц не имел, но Военную коллегию Верховного суда Союза ССР это не волновало. Панвица, кроме того, обвинили, как уже упоминалось выше, в «участии в вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз», а также в том, что «будучи инспектором кавалерии при главном командовании сухопутных войск
[58], Панвиц активно содействовал проведению немецко-фашистскими солдатами расправ и насилий над советскими жителями на территории Советского Союза, временно оккупированной немцами…»
16 января 1947 года был оглашен приговор, в котором в общем-то никто и не сомневался: все подсудимые были приговорены к смертной казни через повешение. В тот же день приговор был приведен в исполнение. Тело Панвица, как и других подсудимых, было кремировано, а прах захоронен на территории Донского крематория.
Молодая вдова Игнеборг фон Панвиц – ей было всего 30 лет – осталась в Западной Германии с тремя детьми на руках: в браке Гельмута и Ингеборг родились две дочери и один сын. Позже она вышла замуж за близкого друга своего покойного мужа, полковника в отставке Ганса Иоахима фон Шультца (Schultz), который был на 11 лет старше ее (Шультц родился в 1905 году).
Шли годы, Советский Союз распался, и в новой России начались крупномасштабные работы по реабилитации необоснованно осужденных в период господства КПСС. Ингеборг к тому времени уже вторично стала вдовой – Шультц скончался в 1989 году, – дети выросли, женились и вышли замуж, родились внуки. И вот в 1996 году внучка Гельмута фон Панвица Ванесса фон Бассевиц обратилась в Генеральную прокуратуру России с ходатайством о пересмотре дела своего деда и его реабилитации. Помощник главного военного прокурора полковник юстиции Виктор Крук – так как Панвиц был осужден именно военным судом – поднял материалы дела и составил заключение, которое 22 апреля 1996 года представил заместителю главного военного прокурора генерал-лейтенанту юстиции Владимиру Смирнову. Военный юрист вполне закономерно сделал следующий вывод: «Установлено, что генерал-лейтенант фон Панвиц в период Великой Отечественной войны являлся гражданином Германии, военнослужащим немецкой армии и выполнял свои воинские обязанности. Данных о том, что фон Панвиц или подчиненные ему части допускали зверства и насилия в отношении мирного советского населения и пленных красноармейцев, в деле не имеется. В связи с этим следует признать, что фон Панвиц по настоящему делу на основании ст. I Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года осужден необоснованно».
