IX
В Акельберге не было железнодорожной станции, поэтому Карла и Фрида доехали до ближайшей, в десяти милях от Акельберга, и, сойдя с поезда, сели на свои велосипеды.
Они были в шортах, свитерах и практичных сандалиях, а волосы заплели в косички. Они выглядели как члены «Союза немецких девушек», «Бунд дойчер медель», или просто «БДМ». Девушки из этого союза часто ездили на велосипедах по выходным. Чем они там еще занимались, кроме езды на велосипедах, – особенно по вечерам на спартанских турбазах, где они останавливались, – было предметом частых обсуждений. Мальчишки говорили, «БДМ» расшифровывалось как «Беби, дай мне».
Карла и Фрида посмотрели карту и поехали из города по направлению к Акельбергу.
Карла думала об отце постоянно – каждый час каждого дня. Она знала, что ей никогда не перебороть того ужаса, какой она почувствовала, когда нашла его так страшно избитым, умирающим. Она плакала целыми днями. Но вместе со скорбью она чувствовала другое: ярость. Она не будет просто горевать. Она будет что-то делать.
Мод, убитая горем, сначала пыталась отговорить Карлу ехать в Акельберг.
– Мой муж умер, мой сын – в армии, я не хочу, чтобы рисковала жизнью еще и дочь! – рыдала она.
После похорон, когда ужас и истерия уступили место более спокойному и глубокому чувству скорби, Карла спросила ее, что бы выбрал отец. Мод долго думала. И лишь на следующий день она ответила:
– Он бы хотел, чтобы ты продолжала борьбу.
Мод было тяжело это сказать, но они обе знали, что это правда.
У Фриды подобного спора с родителями не было. Ее мать, Моника, когда-то была влюблена в Вальтера и, когда он умер, была сражена горем; однако она пришла бы в ужас, если бы узнала, что собирается сделать Фрида. А Людвиг, ее отец, запер бы ее в подвале. Но они поверили, что она просто едет кататься на велосипеде. В крайнем случае они могли бы заподозрить, что она встречается с каким-нибудь неподходящим мальчиком.
Местность была холмистая, но обе они были в хорошей форме и через час, перевалив через очередной холм, увидели перед собой маленький городок Акельберг. У Карлы сжалось сердце от недобрых предчувствий: они вступали на вражескую территорию.
Они зашли в кафе. Кока-колы не было.
– Здесь вам не Берлин! – сказала женщина за стойкой, словно они потребовали, чтобы оркестр сыграл им серенаду. Карла про себя удивилась: если так не любишь чужаков, зачем держать кафе.
Они взяли по стаканчику фанты – это был немецкий напиток – и воспользовались возможностью наполнить свои бутылки для воды.
Где именно расположена больница, они точно не знали. Нужно было узнать дорогу, но Карла боялась вызвать подозрения. Местных нацистов могли заинтересовать чужаки, задающие вопросы. Когда они расплачивались, Карла сказала:
– Нам надо ждать остальную группу на перекрестке у больницы. Где это?
– Здесь нет никакой больницы, – ответила женщина, пряча глаза.
– Акельбергский медицинский институт, – настаивала Карла, цитируя заголовок письма.
– Должно быть, есть какой-нибудь другой Акельберг.
Карла решила, что она лжет.
– Как странно, – сказала она, продолжая играть свою роль. – Надеюсь все же, что мы правильно ехали.
Они сели на велосипеды и поехали по главной улице. Карла подумала, что ничего другого не остается, как снова спросить дорогу.
Возле бара на скамеечке, греясь на послеобеденном солнышке, сидел безобидный на вид старичок.
– Как проехать к больнице? – спросила его Карла, пряча волнение за бодрой улыбкой.
– Через весь город – и налево в гору, – сказал он. – Только внутрь не ходите, а то мало кто оттуда возвращался! – и он хихикнул, словно сказал что-то смешное.
Объяснение было несколько туманное, но, может, его и хватит, подумала Карла. Она решила больше никого не спрашивать, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Появилась женщина в платке и взяла старика за руку.
– Не слушайте его, он сам не знает, что говорит! – с беспокойством сказала она. Потом подняла старика на ноги и повела по обочине. – Держи язык за зубами, старый дурак! – прошептала она ему.
Похоже, у местных жителей были какие-то подозрения насчет того, что происходит по соседству. К счастью, привычным делом для них было хмуро отмахиваться и не ввязываться. Может быть, они не бросятся сообщать в полицию.
Девушки двинулись дальше по улице и увидели турбазу. В Германии теперь были тысячи таких мест, созданных специально для тех, за кого Карла с Фридой себя выдавали – спортивных молодых людей, сторонников здорового образа жизни. Они зашли. Условия были примитивные, койки в три яруса, но дешево.
Когда они выехали из города, уже приближался вечер. Через милю они увидели поворот налево. Никакого указателя не было, но дорога шла вверх на холм, и они направились по ней.
Опасения Карлы усилились. Чем ближе они подходили, тем труднее было вообразить, что можно будет сохранить невинный вид, когда их начнут расспрашивать.
Еще через милю они увидели большой дом и парк вокруг. Он не был огорожен ни стеной, ни забором, и дорога шла прямо к двери. И опять не было никаких знаков.
Подсознательно Карла ожидала увидеть на вершине холма замок из зловещего серого камня, с зарешеченными окнами и окованными железом дубовыми дверями. А это был баварский сельский дом, с покатыми нависающими крышами, деревянными балконами, маленькой башенкой-колокольней. Не могло же здесь происходить нечто столь ужасное, как убийство детей? Да и маловат казался этот дом для больницы. Потом она увидела, что с другой стороны к дому примыкает новая пристройка с высокой трубой.
Они слезли с велосипедов и прислонили их к стене дома. Когда они по лестнице поднялись ко входу, у Карлы душа ушла в пятки. Почему нет охраны? Потому что не найдется таких отчаянных, что решились бы сюда прийти с расследованием?
Ни звонка, ни дверного молотка не было, но когда Карла толкнула дверь, то дверь открылась. Она шагнула внутрь, следом вошла Фрида. Они очутились в прохладном вестибюле с каменным полом и голыми белыми стенами. Карла увидела несколько дверей в комнаты, но все они были закрыты. По широкой лестнице спускалась женщина средних лет в очках. На ней было красивое серое платье.
– Слушаю вас, – сказала она.
– Здравствуйте, – небрежно сказала Фрида.
– Что вы здесь делаете? Сюда нельзя!
Фрида с Карлой подготовились к разговору заранее.
– Я просто хотела побывать в больнице, где умер мой брат, – сказала она. – Ему было пятнадцать лет…
– Но это не общественное учреждение! – возмущенно сказала женщина.
– Общественное! – заявила Фрида. Она росла в богатой семье, и низшим служащим ее было не запугать.
