У Джоан в Госдепартаменте накопились невзятые выходные дни, а вот Вуди, чтобы устроить себе эту поездку, пришлось пропустить неделю учебы.
– Твой отец меня несколько удивляет, – сказала Джоан. – Ведь обычно он против всего, что может помешать твоей учебе.
– Да, действительно, – сказал Вуди. – Но знаешь, Джо, почему на самом деле он устроил эту поездку? Он думает, что, может быть, это последняя возможность увидеть Чака живым.
– О господи, правда?
– Он думает, что скоро начнется война, а ведь Чак на флоте.
– Я думаю, он прав. Война начнется.
– Почему ты так уверена?
– Весь мир сейчас против свободных стран, – она показала на книжку, лежащую у нее на коленях – «Берлинский дневник» радио-журналиста Уильяма Ширера. – Европа в руках нацистов, – сказала она. – В России – большевики. А японцы устанавливают господство над Дальним Востоком. Не представляю, как Америка сможет выжить в таком мире. Должны же мы с кем-то торговать!
– Почти так же говорит и мой отец. Он считает, что в следующем году нам предстоит война с Японией, – Вуди озабоченно нахмурился. – А что происходит в России?
– Может быть, немцы все-таки окажутся не в состоянии взять Москву. Перед самым отъездом до меня дошли слухи о широкомасштабном контрнаступлении русских.
– Это хорошие новости!
Вуди посмотрел в иллюминатор. Уже был виден аэропорт Гонолулу. Наверное, самолет сядет на воду в защищенном от волн заливе, прилегающем к аэропорту, предположил он.
– Надеюсь, – сказала Джоан, – за время моего отсутствия не произойдет ничего существенного.
– А что?
– Вудс, я же рассчитываю на повышение! Вот мне и не хочется, чтобы в мое отсутствие проявил себя еще кто-нибудь умный и многообещающий.
– На повышение? Ты ничего не говорила.
– Я его еще не получила, но меня могут взять в Бюро исследований Госдепартамента.
Он улыбнулся.
– И насколько высоко ты планируешь взлететь?
– Я хочу быть послом где-нибудь, где сложно и интересно. В Нанкине или Аддис-Абебе.
– Правда?
– Нечего смотреть так скептически. Стала же Фрэнсис Перкинс министром труда, впервые женщина стала министром – и отличным!
Вуди кивнул. Перкинс была министром труда с самого начала президентских полномочий Рузвельта, вот уже восемь лет, и получила поддержку профсоюзов для «нового курса». Сегодня женщина исключительных качеств могла ставить себе почти любые цели. А Джоан этими качествами поистине обладала. Но для него оказалось как-то неожиданно осознание, что она настолько честолюбива.
– Но посол должен жить за границей, – сказал он.
– Разве это не здорово? Иная культура, совершенно другая погода, экзотические обычаи.
– Но… как это сочетается с браком?
– Прошу прощения? – жестко сказала она.
Он пожал плечами.
– Ведь это же естественный вопрос, тебе не кажется?
Ее выражение лица не изменилось, лишь дрогнули ноздри – он знал, что это признак того, что она начинает злиться.
– А я тебе этот вопрос задавала? – сказала она.
– Нет, но…
– Что?
– Джо, я просто подумал… ты ждешь, что всюду, куда тебя будут посылать, я буду тебя сопровождать?
– Я постараюсь учитывать твои потребности, и, думаю, ты должен учитывать мои.
– Но это не одно и то же.
– Вот как? – сказала она, уже не скрывая раздражения. – Это для меня новость.
Как получилось, что разговор настолько быстро стал таким враждебным, с удивлением подумал он. Сделав над собой усилие, он сказал как можно ласковее:
– Мы же говорили о том, чтобы завести детей, разве не так?
– Заботиться о них буду не только я, но и ты.
– Но не совсем одинаково.
– Если из-за детей я стану в нашем браке человеком второго сорта, то никаких детей не будет.
– Я не имел в виду ничего подобного!
– А что, скажи, пожалуйста, ты имел в виду?
– Если тебя назначат послом в другую страну, ты ждешь, что я все брошу и поеду с тобой?
– Я жду, что ты скажешь: «Дорогая, это прекрасная возможность, и я ни в коем случае не буду стоять у тебя на пути!» Я что, слишком многого требую?
– Да! – сказал Вуди сердито и растерянно. – Какой смысл в браке, если мы не будем вместе?
– Если начнется война, ты пойдешь добровольцем?
– Может, и пойду…
– А в армии тебя пошлют куда им потребуется – может, в Европу, а может, на Дальний Восток…
– Ну да.
– Значит, ты пойдешь, куда позовет долг, оставив меня дома.
– Если придется.
– А мне этого нельзя.
– Но это же разные вещи! Почему ты так говоришь, словно это одно и то же?
– Как ни странно, но моя карьера и моя работа на благо родной страны имеют для меня такое же большое значение, как для тебя – твои!
– Это просто упрямство!
– Ну что ж, Вудс, мне очень жаль, что ты так думаешь, потому что я говорила о нашем совместном будущем очень серьезно. А сейчас мне придется спросить себя, будет ли оно у нас вообще.
– Конечно, будет! – в отчаянии воскликнул Вуди. – Как вообще до этого дошло? Почему ты об этом говоришь?
Они почувствовали толчок, и самолет приводнился на Гавайях.
II
Чак Дьюар приходил в ужас, думая, что родители могут узнать его тайну.
Дома, в Буффало, у него так и не было ни одного романа, лишь несколько поспешных неуклюжих перепихов в темных переулках с мальчишками, которых он едва знал. Он и на флот пошел в немалой степени ради того, чтобы попасть туда, где сможет быть собой, не рискуя, что узнают родители.
Когда он попал на Гавайи, все изменилось. Здесь он входил в тайное сообщество похожих на него. Он ходил в бары, рестораны, на танцы – и ему там не нужно было делать вид, что его интересуют девчонки. Он несколько раз заводил романы, а потом – влюбился. И о его тайне знало множество людей.
А теперь сюда приехали его родители.
Отца пригласили посетить отдел радиоразведки на военно-морской базе, известной как «Станция HYPO». Как член комитета сената по международным отношениям, сенатор Дьюар имел доступ ко многим военным тайнам и уже побывал в штабе радиоразведки в Вашингтоне, кодовое название которого было «Op-20-G».
Чак заехал за ним в гостиницу на служебном автомобиле, лимузине «паккард ле барон». Отец был в белой соломенной шляпе. Когда перед ними открылся вид на бухту, он присвистнул.
