Карла кивнула.
Вернер взял ее за руку.
– Пойдем.
Они вышли из автобуса.
– Эй вы, в летной форме, – окликнул Вернера эсэсовец. – Какого черта вы здесь делаете?
Вернер пришел в такую ярость, что Карла испугалась, не начнет ли он драку. Но он ровным голосом ответил:
– Раздаю одеяла замерзающим старикам. Теперь это противозаконно?
– Вы должны сражаться на Восточном фронте.
– Я отправляюсь туда завтра. А вы?
– Думайте, что говорите.
– Если вы будете так любезны, что арестуете меня до отъезда, то возможно, это спасет мне жизнь.
Эсэсовец отвернулся.
Водитель переключил передачу, и мотор зазвучал на более высокой ноте. Карла с Вернером обернулись посмотреть. Из каждого окна глядели лица, и все были разные: лопочущие, пускающие слюни, истерически хохочущие, рассеянные, искаженные душевной мукой, но все – безумные. Эсэсовцы увозили больных психическими заболеваниями. Сумасшедшие везли сумасшедших.
Автобус тронулся.
VI
– Возможно, мне бы и понравилась Россия, если бы мне позволили на нее посмотреть, – сказал отцу Вуди.
– У меня такое же впечатление.
– Я даже не смог сделать приличных фотографий.
Они сидели в главном вестибюле гостиницы «Москва», возле входа на станцию метро. Их вещи были собраны, они отправлялись домой.
– Надо будет рассказать Грегу Пешкову, что я здесь встречался с Володей Пешковым, – сказал Вуди. – Хотя Володя был не очень-то рад про него услышать. Насколько я понимаю, каждый, у кого есть связи на Западе, может попасть под подозрение.
– Это как пить дать.
– Как бы там ни было, а мы добились своей цели, и это главное. Союзники поддержали Организацию Объединенных Наций.
– Да, – удовлетворенно сказал Гас. – Уговорить Сталина было непросто, но в конце концов он согласился. Я думаю, этому помог твой откровенный разговор с Пешковым.
– Ты боролся за это всю свою жизнь, папа.
– Не стану отрицать, что сейчас очень удачное время.
У Вуди мелькнуло тревожное подозрение.
– Ты же не собираешься сейчас уходить в отставку, правда?
– Нет, – рассмеялся Гас. – Мы достигли консенсуса в принципиальных вопросах, но работа только началась.
Кордел Халл из Москвы уже уехал, но кое-кто из его помощников еще остались, и сейчас один из них приближался к Дьюарам. Вуди знал этого молодого человека, его звали Рэй Бейкер.
– Сенатор, у меня для вас сообщение, – сказал он. Похоже, он нервничал.
– Ну, вы едва успели меня застать, я уже уезжаю, – сказал Гас. – В чем дело?
– Это касается вашего сына Чарльза… Чака.
Гас побледнел.
– Какое сообщение, Рэй?
Молодой человек с трудом произнес:
– Сэр, у меня плохие новости. Он участвовал в битве за Соломоновы острова.
– Он ранен?
– Нет, сэр. Хуже.
– О господи, – сказал Гас и заплакал.
Вуди никогда не видел отца плачущим.
– Сэр, мне так жаль, – сказал Рэй. – В сообщении сказано, что он убит.
Глава восемнадцатая
1944 год
I
Вуди стоял перед зеркалом в спальне родителей в их вашингтонской квартире. На нем была форма младшего лейтенанта 510-го парашютно-десантного полка Соединенных Штатов Америки.
Его форма была пошита хорошим вашингтонским портным, но смотрелся он в ней неважно. Когда он надевал хаки, его цвет лица казался землистым, а знаки различия выглядели просто тусклыми.
Он, наверное, мог бы избежать призыва, но решил этого не делать. С одной стороны, ему хотелось продолжать работать с отцом, который помогал президенту Рузвельту планировать новый мировой порядок, при котором можно будет избежать следующих мировых войн. Они одержали победу в Москве, но Сталин был человеком изменчивым, казалось, ему доставляло удовольствие создавать трудности. В декабре на Тегеранской конференции советский лидер воскресил компромиссную идею региональных комитетов, и Рузвельту пришлось его от этого отговаривать. Было очевидно, что ООН будет нуждаться в неусыпном надзоре.
Но Гас мог с этим справиться и без Вуди. А Вуди чувствовал себя все хуже и хуже при мысли, что он позволяет другим сражаться вместо него.
Он выглядел в форме хорошо – насколько это вообще было возможно – и вышел в гостиную показаться маме.
У Розы был посетитель – молодой человек в белой флотской форме, и после секундного замешательства Вуди узнал веснушчатую физиономию красавца Эдди Пэрри. Он сидел рядом с Розой на диване, держа трость. Эдди с трудом поднялся, чтобы пожать Вуди руку.
Лицо у мамы было печальное.
– Эдди рассказывает мне о том дне, когда умер Чак, – сказала она.
Эдди снова опустился на диван, и Вуди сел напротив.
– Я бы тоже хотел послушать, – сказал он.
– Рассказ будет недолгий, – начал Эдди. – Едва мы ступили на берег острова Бугенвиль – пяти секунд не прошло, как откуда-то из болота начал стрелять пулемет. Мы бросились к укрытию, но я сразу получил пару пуль в колено. Чаку надо было дальше бежать к деревьям. Так положено – раненых оставляют, чтобы их потом подобрали санитары. Но Чак, конечно, нарушил правила. Он остановился и вернулся ко мне.
Эдди замолчал. На журнальном столике рядом с ним стояла чашка с кофе, он сделал большой глоток.
– Он взял меня на руки, – продолжал он. – Дурак чертов. Стал отличной мишенью. Но, понятно, он хотел отнести меня назад на баржу. У этих барж высокие борта, и сделаны из стали. Мы были бы там в безопасности, и на корабле мною сразу занялись бы медики. Только не надо было ему этого делать. Едва он выпрямился, как в него полетели пули – в ноги, в спину, в голову. Думаю, он умер раньше, чем упал на песок. Во всяком случае, когда я смог поднять голову, чтобы на него посмотреть, он уже был мертв.
Вуди видел, что маме с трудом удается держать себя в руках. Он боялся, что если она заплачет, то он тоже не сможет сдержаться.
– Я лежал на берегу, рядом с его телом, где-то с час, – сказал Эдди. – Я все время держал его за руку. Потом принесли носилки, чтобы меня забрать. Я не хотел. Я знал, что больше его не увижу… – Он закрыл лицо руками. – Я так его любил, – сказал он.
Роза положила руку на его широкие плечи и обняла его. Он спрятал лицо у нее на груди и зарыдал как ребенок, а она гладила его по голове.
– Ну не надо, не надо, – говорила она. – Не надо, не надо.
Вуди понял, что мама знала про отношения Чака и Эдди.
