Дейзи взяла Ллойда за руку.
– Я столько раз приезжала сюда, пока тебя не было, – сказала она. – Мы слушали свинг и говорили о тебе.
Ллойд представил себе это и почувствовал себя очень счастливым.
Заговорил Черчилль. Знакомый скрежещущий голос волновал, как прежде. Пять суровых лет этот голос давал людям силу, надежду и мужество. Ллойду показалось, что все безнадежно: даже ему захотелось отдать свой голос этому человеку.
– Друзья мои, – сказал премьер-министр. – Я должен сказать вам, что политика социалистов несовместима с британской идеей свободы.
Ну, это была обычная грубая манера. Все новые идеи клеймились как завезенные из других стран. Но что Черчилль предложит людям? У лейбористов был план, а вот что предложат консерваторы?
– Социализм неразрывно сплетен с тоталитаризмом, – сказал Черчилль.
Этель, мать Ллойда, сказала:
– Уж не заявит ли он, что мы такие же, как нацисты?
– Думаю, что может, – сказал Берни. – Он скажет, что мы разбили внешнего врага, а теперь должны справиться с врагом, находящимся среди нас. Обычная тактика консерваторов.
– Люди ему не поверят, – сказала Этель.
– Тише! – сказал Ллойд.
– Социалистическое государство, – говорил Черчилль, – устроенное с тщательной проработкой всех деталей и аспектов, не допустит противодействия.
– Это возмутительно, – сказала Этель.
– Но я пойду еще дальше, – сказал Черчилль. – Я заявляю вам, совершенно чистосердечно, что никакая социалистическая система не может быть установлена без политической полиции.
– Политической полиции? – возмущенно воскликнула Этель. – Где он набрался этой чуши?
– Ну, в общем-то, это хорошо, – сказал Берни. – Он не смог найти ничего, достойного критики, в нашем манифесте, и нападает, говоря о том, чего мы на самом деле не предлагали. Чертов лжец.
– Да слушайте же! – крикнул Ллойд.
– Им придется скатиться к какой-нибудь форме гестапо, – сказал Черчилль.
Все вдруг вскочили на ноги с возмущенными криками. Премьер-министра больше не было слышно.
– Подлец! – кричал Берни, грозя кулаком радиоприемнику Маркони. – Подлец, подлец!
Когда они успокоились, Этель спросила:
– Это что же, такой и будет их кампания? Просто лгать о нас?
– Такой и будет, – сказал Берни.
– А люди им поверят? – спросил Ллойд.
IV
На юге штата Нью-Мексико, недалеко от Эль-Пасо, находится пустыня Хорнада дель Муэрто, «Путь Мертвых». Весь день безжалостное солнце льет жар на колючие мескитовые деревья и растения юкка с листьями, похожими на мечи. Населяют пустыню скорпионы, гремучие змеи, огненные муравьи и пауки тарантулы. Здесь участники «Манхэттенского проекта» проводили испытания самого мощного оружия, какое только изобретала человеческая раса.
Вместе с учеными за испытаниями – с расстояния в десять тысяч ярдов
[15] – наблюдал и Грег Пешков. У него было две надежды: во-первых, что бомба взорвется, и, во-вторых, что десять тысяч ярдов – это достаточно далеко.
Отсчет начался в пять часов девять минут утра, в понедельник 16 июля. Был рассвет, и на востоке по небу пролегали золотые полосы.
Кодовое название испытаний было «Тринити»
[16]. Когда Грег спросил почему – главный ученый, остроухий нью-йоркский еврей Дж. Роберт Оппенгеймер, процитировал строку из стихотворения Джона Донна: «Бог Триединый, сердце мне разбей!»
Грег в жизни не встречал человека умнее, чем Оппи. Гениальнейший физик своего поколения, к тому же он говорил на шести языках. Он прочитал «Капитал» Маркса в оригинале, на немецком. Ради удовольствия он выучил санскрит. Он вызывал у Грега симпатию и восхищение. Большинство физиков были чудаковатыми, но Оппи, как и сам Грег, представлял собой исключение: высокий, красивый, обаятельный и совершенно неотразимый для женщин.
В середине пустыни Оппи дал распоряжение армейскому инженерному корпусу построить стофутовую башню из стальных стоек с бетонным основанием. Наверху находилась дубовая платформа. В субботу на эту платформу на лебедках подняли бомбу.
Ученые никогда не произносили слово «бомба». Они называли ее «устройством». В ее сердцевине был шар из плутония – металла, который в природе не существовал, но был получен как побочный продукт «Чикагской поленницы». Шар весил десять фунтов и состоял из всего плутония мира. Кто-то подсчитал, что его стоимость – миллиард долларов.
Тридцать два детонатора на поверхности шара должны были сработать одновременно, создавая такое большое внутреннее давление, что плотность плутония возрастала и должна была дойти до критической.
Что произойдет дальше – точно никто не знал.
Ученые заключали пари, делали ставки – по доллару за билет, – какова будет мощность взрыва в тротиловом эквиваленте. Эдвард Теллер поставил на сорок пять тысяч тонн. Оппи – на триста тонн. Официальный прогноз был на двадцать тысяч тонн. А прошлым вечером Энрико Ферми предложил еще дополнительную ставку: снесет ли взрыв с лица земли весь штат Нью-Мексико. Генерал Гровс ничего смешного в этом не нашел.
Ученые уже провели довольно серьезную дискуссию, обсуждая, не произойдет ли от этого взрыва возгорание атмосферы всей Земли, а также разрушение планеты, но пришли к выводу, что не произойдет. Если же они были не правы – Грег лишь надеялся, что это будет быстро.
Изначально испытание было намечено на четвертое июля. Однако каждый раз, когда тестировали компонент, испытание оканчивалось неудачей; поэтому великий день откладывался уже несколько раз. Еще в субботу в Лос-Аламос при испытании макета, названного «Китайской копией», не произошло возгорания. Норман Рэмси, считая, что бомба не взорвется, поставил на зеро.
Сегодняшнее испытание было назначено на два часа ночи, но в это время была буря – в пустыне! На голову наблюдающих ученых обрушился бы радиоактивный ливень, так что взрыв отложили.
Буря улеглась на рассвете.
Грег был в бункере под названием «S-10000», где находилось управление. Как и большинство ученых, он вышел наружу, чтобы было лучше видно. В его душе боролись страх и надежда. Если бомба не сработает, то усилия сотен людей – и около двух миллиардов долларов – пойдут прахом. А если она сработает – в ближайшие несколько минут они могут погибнуть.
Рядом с ним стоял Вильгельм Фрунзе, молодой немецкий ученый, с которым он впервые встретился в Чикаго.
– Вил, а что было бы, если бы в бомбу ударила молния?
Фрунзе пожал плечами.
– Никому не известно.
В воздух взлетела сигнальная ракета «Вери», заставив Грега вздрогнуть.
