– Это – шагающий канатный экскаватор фирмы «Мониган», – гордо сказал Билли Ллойду. – Выемка – шесть тонн земли за один раз.
Закрутилась кинокамера, снимая, как исполинская машина шагает по дороге.
Ллойда в партии лейбористов беспокоило только одно: у многих социалистов была такая черта, как пуританский авторитаризм. Она была и у деда, и у дяди Билли тоже. Они не одобряли чувственных удовольствий, выступая за жертвенность и самоотречение. Они отмахивались от восхитительной красоты этих садов, считая ее неуместной. Они были не правы.
Этель была не такой, и Ллойд тоже. Может быть, эта черта – стремление убивать радость – не передалась им по наследству. Он надеялся, что это так.
Пока водитель выруливал на нужное место, Фиц стоял на посыпанной розовым гравием дорожке и давал интервью.
– Министр угольной промышленности сказал вам, что когда рудник истощится, к саду будет применено то, что он называет «программой эффективного восстановления», – сказал он. – А я вам говорю, что это обещание ничего не стоит. Более ста лет мой дед, потом мой отец и я сам работали над этим садом, чтобы он достиг своего расцвета красоты и гармонии. И чтобы восстановить его, потребуется еще сотня лет.
Стрела экскаватора начала опускаться, пока не остановилась под углом в сорок пять градусов над кустами и клумбами западного сада. Ковш оказался над крокетной площадкой. Наступил долгий миг ожидания. Толпа смолкла.
– Да начинайте же, ради бога! – громко сказал Билли.
Инженер в шляпе-котелке дунул в свисток.
Ковш упал на землю с тяжелым глухим ударом. Его стальные зубья вонзились в ровную зеленую лужайку. Канат натянулся, раздался натужный громкий скрип механизма, и ковш двинулся обратно. Поднимаясь из земли, он вырвал клумбу больших желтых подсолнечников, розарий, куст клетры ольхолистной, деревце конского каштана и небольшую магнолию. В конце своего пути ковш был полон земли, цветов и кустов.
Потом ковш поднялся на семиметровую высоту, просыпая землю и растения.
Стрела качнулась в одну сторону, потом в другую. Ллойд увидел, что она выше дома. Ему показалось, что ковш сейчас выбьет окно на верхнем этаже, но водитель был опытный и в нужный момент остановил ковш. Натяжение каната ослабело, и шесть тонн сада упало на землю в нескольких шагах от входа.
Ковш вернулся в исходное положение, и процесс повторился.
Ллойд посмотрел на Фица и увидел, что тот плачет.
Глава двадцать третья
1947 год
I
В начале 1947 года казалось возможным, что вся Европа станет коммунистической.
Володя Пешков не знал, чего он хочет: чтобы это произошло – или нет.
Красная Армия господствовала в Восточной Европе, а в Западной на выборах побеждали коммунисты. Коммунистов уважали за их роль в сопротивлении нацистам. Во Франции на послевоенных выборах за коммунистов проголосовало пять миллионов человек, и коммунистическая партия стала там самой популярной. В Италии союз коммунистов и социалистов получил сорок процентов голосов. В Чехословакии коммунисты самостоятельно набрали тридцать восемь процентов и возглавили демократически избранное правительство.
Иначе было в Австрии и Германии, где избиратели помнили, как их грабила и насиловала Красная Армия. На городских выборах в Берлине социал-демократы получили 63 из 130 мест, а коммунисты – только 26. Однако Германия была в руинах и голодала, и Кремль все же надеялся, что люди в отчаянии могут обратиться к коммунизму, как во время депрессии они обратились к нацизму.
Самым большим разочарованием стала Британия. Там на послевоенных выборах в парламент прошел лишь один коммунист. А все, что обещали коммунисты, воплощало в жизнь правительство лейбористов: пособие по безработице, бесплатную медицину, образование для всех, даже пятидневную рабочую неделю для шахтеров.
Но в остальной Европе капитализм был не в силах вытащить людей из послевоенной депрессии.
И погода – на стороне Сталина, думал Володя, глядя, как на луковичных куполах растет слой снега. Зима с 1946 на 1947 год была самой холодной в Европе за столетие. Снег выпал даже в Сан-Тропе. По британским дорогам проехать было невозможно, и промышленность встала – нечто невиданное и во время войны. Во Франции продуктовые пайки стали еще меньше, чем во время войны. Организация Объединенных Наций подсчитала, что сто миллионов европейцев жили на 1500 калорий в сутки – на этом уровне человек начинает страдать от недоедания. Так как механизм производства работал все медленнее и медленнее, люди стали думать, что им уже нечего терять, и революция начала представляться единственным выходом.
Когда у СССР будет ядерное оружие, никакая другая страна не сможет встать у нее на пути. Володина жена Зоя и ее коллеги сделали ядерный реактор в лаборатории № 2 Академии наук – намеренно неопределенное название для центра советских ядерных исследований. Реактор был готов к запуску в Рождество, через шесть месяцев после рождения Константина, и сейчас малыш спал в яслях при лаборатории. Если эксперимент пойдет неудачно, то маленькому Коте не поможет, что он находится в двух-трех километрах от них: сровняет с землей весь центр Москвы.
Рождение сына вновь всколыхнуло у Володи противоречивые чувства относительно будущего. Он хотел, чтобы Котя вырос гражданином гордой и сильной страны. Советский Союз достоин того, чтобы доминировать в Европе, считал он. Именно Красная Армия разбила нацистов за четыре тяжелых года непрерывных военных действий; остальные союзники стояли в стороне, вели локальные войны и лишь в последние одиннадцать месяцев открыли второй фронт. Все их потери, вместе взятые, были крошечной частицей по сравнению с тем, что перенес советский народ.
Но потом он думал о том, что значил коммунизм. Произвол, репрессии, пытки в подвалах НКВД, доведение победивших солдат до крайних зверств, целая огромная страна вынуждена подчиняться капризам тирана более могущественного, чем был царь. Действительно ли Володе хочется установить эту деспотическую систему и на остальной части континента?
Он вспомнил, как пришел на Пенсильванский вокзал в Нью-Йорке и купил билет до Альбукерке, не получая ни у кого разрешения и не показывая документов; и какое восхитительное чувство свободы захлестнуло его. Он давно сжег каталог Сирса и Робака, но в памяти Володи он остался – с сотнями страниц полезных вещей, доступных всем. Русский народ верил, что рассказы о западной свободе и процветании – просто пропаганда, но Володя знал об этом больше. В глубине души он отчасти хотел, чтобы с коммунизмом было покончено.
Будущее Германии, а следовательно, Европы решится на конференции министров иностранных дел, которая должна была пройти в Москве в марте 1947 года.
Володя – теперь уже полковник – возглавлял разведгруппу, работавшую на конференции. Заседания проходили в роскошном зале Дома авиации, удобно расположенном неподалеку от гостиницы «Москва». Как всегда, делегаты и их переводчики сидели за круглым столом, а позади стояли несколько рядов стульев, где располагались их помощники. Советский министр иностранных дел Вячеслав Молотов, «каменная задница», потребовал, чтобы Германия заплатила СССР десять миллиардов долларов военных репараций. Американцы и англичане возражали: это станет смертельным ударом для обессиленной экономики Германии. Вероятно, Сталин именно этого и хотел.
