Ко времени воскресного ланча она уже пришла в отчаяние. Завтра ей с матерью надо будет возвращаться в Лондон. Если к тому моменту Малыш не сделает предложения, его родители решат, что он не относится к ней всерьез, и больше приглашений в Ти-Гуин не будет.
Такая перспектива ее испугала. Ведь она решила выйти замуж за Малыша! Она хотела быть виконтессой Фицгерберт, а потом когда-нибудь – и графиней Фицгерберт. Она всегда была богатой, но она жаждала уважения, преклонения, которые сопровождали людей с титулом. Она желала, чтобы к ней обращались «ваше сиятельство». Она мечтала об алмазной диадеме графини Би. Она хотела, чтобы к ее друзьям можно было причислить членов королевской фамилии.
Она знала, что нравится Малышу, а когда он ее целовал – у нее не было сомнений в его желании.
– Ему нужен какой-то толчок, – тихонько сказала ей Ольга, когда после ланча они вместе с другими дамами пили кофе в утренней гостиной.
– Но какой?
– Есть средство, которое на мужчин действует всегда.
– Секс? – приподняла брови Дейзи. Они с матерью говорили почти обо всем, но эту тему обычно обходили.
– Беременность была бы кстати, – сказала Ольга, – но наверняка она случается, только когда не нужна.
– Тогда что же?
– Надо дать ему ощутить близость земли обетованной – но не пускать туда.
Дейзи покачала головой.
– Я не уверена, но мне кажется, что он уже, наверное, побывал на земле обетованной с кем-то еще.
– С кем?
– Ну не знаю… С какой-нибудь служанкой, актрисой, вдовой… Это просто мое предположение, но он не производит впечатления невинного мальчика.
– Не производит, ты права. Значит, ты должна предложить ему что-то, чего он не получит от других. Что-то такое, ради чего он будет готов на все.
Интересно, мельком подумала Дейзи, откуда у матери такая мудрость, ведь сама она провела всю жизнь в браке без любви. Может быть, она много думала, пытаясь понять, как вышло, что у нее увела мужа его любовница Марга. Но все равно вряд ли Дейзи могла предложить Малышу что-то такое, чего он не мог получить от других девиц… Или – могла?
Дамы допивали кофе и расходились по своим комнатам, чтобы вздремнуть. Мужчины все еще сидели в столовой, курили сигары, но через четверть часа они тоже разойдутся.
Дейзи встала.
– Что ты собираешься делать? – спросила Ольга.
– Пока не знаю, – сказала Дейзи. – Но я что-нибудь придумаю.
Она вышла из гостиной. Она собиралась пойти в комнату Малыша, но не хотела об этом говорить, боясь, что мать будет против. Когда он придет в свою комнату отдыхать, она будет ждать его. Слуги в это время дня тоже отдыхали, так что вряд ли в комнату мог войти кто-нибудь еще.
Значит, она будет с Малышом наедине. Но что она скажет? Или сделает? Она не знала. Придется придумывать на ходу.
Она пошла к себе в Жасминовую комнату, почистила зубы, смочила шею духами «Жан Нате» и тихо пошла по коридору к комнате Малыша.
Никто не видел, как она вошла.
Спальня у него была просторная, с видом на туманные горные вершины. Было видно, что эта комната принадлежит ему уже много лет. Здесь были кожаные стулья, какие предпочитают мужчины, на стене – рисунки аэропланов и скаковых лошадей, кедровый ящичек полон ароматных сигар, на столике рядом с кроватью – графины с виски и бренди и поднос с хрустальными рюмками. Она открыла выдвижной ящик стола – и увидела бумагу для писем, бутылочку чернил и ручки с карандашами. Бумага была голубая, с гербом Фицгербертов. Может быть, когда-нибудь это будет ее герб?
Интересно, что скажет Малыш, когда увидит ее здесь? Обрадуется ли он, обнимет ее, станет целовать? Или рассердится за это вторжение на его личную территорию и спросит, что она тут вынюхивает? Но ей придется рискнуть.
Она прошла в смежную гардеробную. Здесь стояла маленькая раковина с зеркалом над ней. На мраморной столешнице раковины лежали бритвенные принадлежности. Дейзи подумала, что ей было бы приятно научиться брить своего мужа. Это было бы так интимно.
Она открыла дверцы гардероба и оглядела его одежду: дневной деловой костюм, твидовые костюмы для верховой езды, кожаная куртка пилота на меховой подкладке и два вечерних костюма…
И тут у нее появилась мысль.
Она вспомнила, какое впечатление на Малыша произвело, когда она и другие девчонки переоделись в мужские костюмы – тогда, в июне, у Бинга Вестхэмптона. В тот вечер он впервые поцеловал ее. Она не знала точно, что именно его так взволновало, – обычно такие вещи объяснить невозможно. Лиззи Вестхэмптон говорила, что кое-кому из мужчин нравится, когда женщина шлепает его по заду, – и вот как это можно объяснить?
Может быть, ей стоит сейчас переодеться в его костюм…
«Что-то такое, ради чего он будет готов на все», – сказала мама. Может быть, это оно и есть?
Она обвела взглядом ряд костюмов на вешалках, пачку сложенных белых сорочек, начищенные кожаные туфли, каждый на своей деревянной колодке. Подействует ли? И успеет ли она?
А что ей терять?
Можно выбрать одежду, которая ей понадобится, унести в Жасминовую комнату, переодеться там – а потом быстренько назад, надеясь, что никто ее не увидит по дороге…
Нет. На это времени не было. Не такая длинная у него сигара. Переодеваться придется здесь, и быстро – или вообще не начинать.
Она решилась.
И стянула с себя платье.
Вот теперь она рисковала. До этого момента она могла объяснить свое присутствие здесь – чтобы это звучало более-менее правдоподобно – тем, что она заблудилась во многомильных коридорах Ти-Гуина и зашла в чужую комнату по ошибке. Но ни одна девушка не могла сохранить репутацию, если ее обнаружили в комнате мужчины в одном белье.
Она взяла из стопки верхнюю сорочку. И застонала: к таким сорочкам требовались съемные воротники, крепящиеся запонками. В выдвижном ящике она нашла дюжину накрахмаленных воротников и коробочку запонок и прикрепила воротник к сорочке. Потом натянула ее через голову.
Она услышала снаружи в коридоре тяжелые мужские шаги – и застыла. Сердце застучало как большой барабан; но шаги стихли вдали.
Она решила надеть дневной деловой костюм. Полосатые брюки были без подтяжек, но несколько пар подтяжек она нашла в другом ящике. Она разобралась, как их пристегнуть, – и надела брюки. Они оказались так широки, что места хватило бы и на двух Дейзи.
Потом, не переодевая чулки, она сунула ноги в сияющие черные туфли и завязала шнурки.
Затем застегнула сорочку и надела серебристый галстук. Узел был не такой, как нужно, но это не имело значения, тем более что она все равно не умела правильно его завязывать, и оставила как есть.
Она надела двубортный бежевый жилет и черный фрак и посмотрела на себя в большое зеркало на внутренней стороне дверцы шкафа.
