Громкий истошный вопль разрубил глухую темноту. Оглушительным эхом забился в кафельных стенах. Вокруг началась суета. Заметались тени, словно решили играть в прядки, освобождая белизну, похожую на рассвет. Звуковое пространство заполнилось шумом дождя и шлепаньем босых ног по лужам.
Василий почувствовал, что лежит на чем-то холодном, прижавшись спиной к стене. Попытался подняться и ощутил под рукой кусок мокрой материи. Сил не было. В глазах появился оранжевый цвет. Рядом — раскинув руки в стороны, лежал заключенный в штанах и расстегнутой куртке. Левая пола облепила грудь, а правая была залихватски откинута в сторону, словно перед тем, как упасть, парень хотел пуститься в пляс, но поскользнулся.
Вода продолжала падать сверху. Теплый дождь, какой стекает по запалённым осенью листьям клёнов, смывая сезонное золото на его далекой родине. А он сидит на остывающей земле, ожидающей листопада, и слушает звуки умирающего лета…
Капли глухо стучали о плотную материю, точно продолжали гулкую дробь недавних тамтамов. Было заметно, как одежда на парне линяла, разбавляя воду почему-то красным цветом. Окрашенный поток устремлялся к водостоку, затекая под Василия. Ласковым теплом омывал его плечо. Следуя вдоль груди и живота.
Василий приподнялся на локтях и посмотрел на лежащего танцора. Увидел знакомое улыбающееся ему лицо с отсутствующими двумя верхними зубами.
— Деда, — улыбнулся Анибал и закрыл глаза. Улыбка осталась на его замершем лице.
— Каннибал! — на четвереньках Василий подполз ближе. Сел рядом. Вытянул ноги, положил голову Анибала себе на колени.
— Ничего-ничего… Смахнул воду с его лица. Но она продолжала накапливаться в глазницах. Тогда он просто накрыл их ладонью:
— Все будет хорошо…
Откинул прилипшую к груди полу оранжевой куртки Анибала. Над темным соском кровоточила выпуклая родинка размером с крупную горошину. Будто кто-то случайно сковырнул. Он тронул. Ощутил что-то твердое и ребристое. Всмотрелся — торчащий кончик карандаша с круглым грифелем в центре, похожим на остановившийся мертвый зрачок глаза. Тот самый…
В дверях душевой парни в черных комбинезонах и касках через прозрачные непробиваемые забрала невозмутимо смотрели на происходящее. Перекрывали выход из душевой. К ним спешили надзиратели. Голые заключенные стояли вдоль стен, уперев черные и смуглые ладони в белый блестящий кафель.
Глава 26. Депортация
Обед и ужин Василий пропустил. Лежал на своей койке. Сначала спал, а затем просто смотрел в потолок. Почему он приносит лишь несчастье? Может, дочь была права, отправляя его обратно в Россию? Все неприятности оттуда?
Даже простая симпатия стала роковой для Анибала! Неужели где-то внутри себя он все же провез ту безысходность, которой пропитана вся Россия. Где любое начинание оборачивается страданиями, а реформы рождают презрительные ухмылки и молчаливые протесты. И теперь уже страшно что-то менять. Ведь сам он, совершая что-то, для всех хотел блага… но, получается — приносил только горе.
Быть может, это и есть та бацилла, выведенная многолетней селекцией, взращенная внутри россиян. И надо срочно перекрыть границы, дабы не позволить новой чуме окутать своей заразой весь мир?!
…Следующим утром после завтрака к Василию в камеру зашёл знакомый круглолицый полицейский с усами-стрелочками.
— Вам надо идти со мной, — сказал он по-русски. — Суд по депортации. Повёл Василия через зал и далее по коридору к небольшой двери, около которой уже сидели несколько заключенных. Сам вошёл внутрь и через пару минут появился снова. Уходя, сказал, что Василия вызовут.
Когда из динамика прозвучала фамилия Василия, он открыл дверь и вошёл.
Вместо зала судебных заседаний, в которых он не раз бывал, оказался в небольшой комнате. На столе — один монитор и плоская телефонная трубка традиционного белого цвета. Рядом — полицейский в кресле. Показал на стул перед компьютером. Василий сел.
На экране — пожилой лысый мужчина, очки в роговой оправе, одет в черную мантию. Судя по всему — судья. Справа на экране — полосатый уголок флага. От американского герба на стене, монитор вместил только когтистые лапы орла, которые, казалось, готовы впиться в отливающую серебром лысину служителя Фемиды. Полицейский показал на телефонную трубку, и Василий приложил её к уху.
Он снова услышал непонятную ему арию, голоса в которой звучали то поодиночке, то пытались перебить друг друга.
Женский голос почти без акцента стал говорить о процедуре: на судебном заседании присутствует судья штата Иллинойс, которого он видит на экране, а так же прокурор, адвокат и присяжные в количестве двух человек.
— А где народ-то? — усмехнулся сардонически Василий. После некоторого замешательства голос ответил:
— Все названные лица присутствуют в зале. Видеть их не обязательно. Если желаете к ним обратиться — они ответят. Вы должны видеть и слушать только судью, отвечать на его вопросы. Вы поняли меня?
Василий, вдруг, неуместно подумал, что коричневые лапы орла скорее походят на ветвистые лосиные рога, только перевернутые.
— То, что я вам перевожу, это говорит судья, — неожиданно прозвучал раздраженный голос, — так что следует отвечать на каждый поставленный вопрос.
— Я понял, — отозвался Василий.
Ему было наплевать на этот суд. Да и вообще, было ли это справедливо. Он находился в тюремной комнате, а рассмотрение велось непонятно где. Кто там решал его судьбу, где все эти названные лица? Может, его нагло обманывают? Посадили перед записанной на диск куклой в мантии. Какая-то баба за стенкой, посасывающая мартини через трубочку, указывает, как себя вести!
Казалось, он смотрел один из дешёвых телесериалов, которые так полюбились в последнее время обывателям России. Но у оператора внезапно заело камеру, и он никак не может отвести свой объектив от судьи.
Василий продолжал думать о неприятностях, которые он будто притягивает. О незаконченной выигрышной партии. О чернокожем верзиле, которого посадили в карцер. О последнем свидании с дочкой и внуком, которых больше не увидит.
Контролирующий всё таинственный дух, решивший, что Василий не пригоден для жизни здесь, наконец, подловил его. С помощью людей, облеченных властью, выдворяет из своего рая, существующего только для избранных.
Василий автоматически соглашался со всем, что произносил судья, стуча молотком по невидимой на экране доске. Женский голос старательно без запинок переводил. Пусть всё идет, как идет…
Но когда ему предложили обжаловать решение о депортации в Россию, он словно очнулся и твердо произнес.
— Я не буду обжаловать решение. Прошу быстрее решить вопрос с моей высылкой. Судья переспросил через переводчицу, правильно ли он понял ответ. Василий подтвердил ещё раз. Последний стук судейского молотка подвел итог. С этого времени Василий был уже не в тюрьме.
