— Да, все нормально. Только дядьку оттуда убрали. Кто-то стуканул, что он за деньги киношников пускает в тюрьму эротику снимать. Перевели в Кресты замом. От этих артистов разве дождешься выполнения обещаний!?
— Люди искусства… куклята! — иронично заметил Васин, погрустнел, — только «бла-бла»…
— Слышал, ты зимой майора получил, — удивился Артем. — Раскрыл что-нибудь резонансное?
— Так… — смутился Виктор, — коллеги из Москвы подсуетились. Я здесь по началу их филиал курировал. Палеными духами из Польши торговали.
— Ух ты! И что же?
— Разошлись во взглядах. Просили устраивать коммерсу проблемы, а затем их же решать! Зачем им надо было это, я так и не понял. Теперь передали фирму РУОПовцам. Те мастера разводить!
— Так, может, и звание отберут?
— Может, и отберут! Москва все может. Оттуда дают — туда и забирают!
Неожиданно прозвучал зуммер. Артем поднял тонкую белую трубку телефона с крепления между сиденьями. Некоторое время слушал. Затем ответил «есть» и вставил ее на место.
— Убийство на Литейном проспекте, — сказал он, — надо заехать определиться.
Васин не возражал. Подумал, что за район отвечать проще, чем за город.
…К началу презентации опоздали. Вошли уже в темный зал и сели на первые подвернувшиеся свободные места. Сюжет фильма был странный и непонятный. О том, что кто-то изобрел машину, проецирующую сны на экран. Полуобнаженные девки с пистолетами. Лесбиянки в следственном изоляторе. Голос диктора за кадром. Обрывки кинохроники и английская речь без перевода. В титрах Васин значился консультантом. В благодарностях фигурировал Артем и его дядька. Недоумевали: радоваться этому или нет?
Когда зажгли свет, зал оказался полон. Нарастающий шум оваций заглушил все. Прорывались резкие выкрики:
— Браво! Брависсимо!
Зрители ликовали: «Это новое кино! Наступает новое время! Эра свободы! Результат правильных выборов, наше светлое будущее! Демократии — ура!»
На сцену стали выходить спонсоры, бизнесмены, критики. Восхищались воплощенными идеями и неожиданным форматом. Хвалили за неординарность, упоминали Тарковского.
К ним присоединился Некрасов. Произнес речь о наступлении в стране перемен, которые позволили свободно дышать искусству. Пригласил подняться съемочную группу.
Вышли, раскланялись.
Из зала плавно перетекли в соседнее помещение, начался фуршет. Некрасов и Конская были счастливы. Заметив Виктора, подошли и обнялись.
— Посмотри, посмотри, какой он красивый! — воскликнула Ольга, протягивая Васину «Кинотавр».
Тот ничего похожего со зверем не имел. Походил на скипетр с глобусом на конце. Стало смешно.
Васин взял его в руку и ощутил прохладу. В другой — фужер с шампанским.
Некрасов наслаждался всеобщим вниманием, похвалами. К нему постоянно кто-то подходил, пожимал руку, хлопал по плечу. Слегка пьяненький, с фужером в руке, Андрей давал интервью журналистам на камеру. Говорил, что этот замечательный фильм о гуманизме, любви, о сострадании к слабым и обездоленным в непростое жестокое время…
Неожиданно выпрямился, высоко поднял фужер. Привлекая всеобщее внимание, обернулся к Васину:
— Будем богаты!?
Окружающие в недоумении притихли.
В ожидании посмотрели на Виктора. Стали беспомощно переглядываться, ища разъяснений.
Растерянные незнакомые лица. Женские и мужские. Красивые и не очень. С горящими глазами. Одухотворенные просмотром непонятного видео. Не реального. Откуда-то из другого созвездия.
В голове Виктора промелькнуло: о сострадании к слабым и обездоленным… Куклята! Беззвучно играющие в щемящей, пронзительной тишине. Не видя проволоки, не чувствуя заботы. Лепят куличики. Строят замки из песка. Кажутся теми беспомощными детишками с детской площадки. Вокруг которой идет война, гремят выстрелы, умирают люди…
Вспомнил: умную Настеньку… ресторан, где лежали расстрелянными ее родители — милая Танечка «страшные, страшные времена… ужасные…»; погибших друзей, коллег по работе: ограбленных, обманутых граждан…
Ощутил всем нутром неожиданно горько и безответно, как завяз в этой войне, куда попал совершенно случайно и остался. И уже ничего, ничегошеньки не умеет из того, чем владел. Разучился. Потерялись морские навыки. Забыл, как ориентироваться по звездам. Здесь, в этой непроглядной мгле, нужны иные знания, другие ориентиры. Чтобы, сидя в окопе, оборонять этот великовозрастный детский сад, творящий что-то свое недоступное, непонятное, безумное…
Накатила усталость от непомерной тяжести, длины пройденного и еще предстоящего пути. Где невозможно остаться равнодушным. Где теряешь свое здоровье и душевную теплоту. Но надо продолжать делать свое дело. Несмотря ни на что. Потому что так надо. Потому что это надо всем.
Неожиданно осознал, что никогда не будет у него много денег, не будет оборудования и техники. Только друзья, близкие… а еще чужое горе вокруг.
И от этого всеобъемлющего понимания почувствовал себя большим и всесильным. Словно вобрал в себя все, что было дорого! Тех, кому помогал, собирался помочь и совершенно случайных незнакомых людей, ожидающих помощи.
«Вот это и есть мое богатство», — обреченно подумал Васин.
Но вместе с тем почувствовал безмерный неодолимый восторг от понимания самой жизни, наполненной переживаниями, горечью и любовью.
Все как-то настроилось внутри, выровнялось, вылилось в единую мелодию, впервые, вместо какофонии, зазвучало гордым победным маршем.
Он распрямил плечи. Ощутил загадочный «Кинотавр» в руках как заслуженную награду. Поднял его вверх.
Зал притих.
Взгляды сосредоточились в одной точке.
Васин набрал в легкие побольше воздуха, выдохнул:
— Просто будем!!!
Луга, февраль 2012 — март 2014 года
