Что бы ни изобретало человечество для сближения родственных душ, все оборачивается противоположностью, — подумал я. Изобрели телефон, чтобы слышать родной голос чаще, и совсем перестали видеться. А зачем? Позвонил: у тебя все в порядке? Ну и хорошо — до свиданья, еще на полгода.
Подключили видеотелефон — можно вообще не встречаться. Зачем? Посмотри друга на экране. Изобретут очки с встроенным видеотелефоном. Можно постоянно разговаривать с близким человеком, слышать о его беде и думать, что ты не в силах помочь. А он будет стоять на эскалаторе ступенькой выше и нужно всего лишь обернуться и протянуть руку!
…Я не люблю изысков и по обыкновению заказал солянку и греческий салат, чтобы не переедать. Из напитков натуральный выжатый сок.
Марго попросила суши и чай с лимоном.
Видимо, ей нравится ковыряться палочками.
— Так я меньше съедаю, — сказала она, — и успеваю насытиться.
Я подумал, что она тоже страдает от комплекса полноты, как большинство женщин, хотя признаков лишнего веса у нее не просматривалось. Чтобы занять образовавшуюся паузу я стал рассказывать ей смешные ситуации из своей жизни.
На самом деле, они были для меня совсем не смешные. Потому что Давыдова Степана, который иногда выдавал классические перлы, уже никто не вернет. Его короткая жизнь, раздавленная тяжелыми наркотиками, в конце концов, подарила облегчение родным и друзьям. Но кто мог это предугадать? Где были те попы, которые указывают, как жить?
Я рассказал, как мы после школы стояли с ним на остановке автобуса. И когда тот подошел, к открытым дверям протянулась стройная очередь. Прибежал коротышка мужчина с большим животом и встал впереди нас. Наверно, он посчитал, что мы слишком молоды, чтобы соперничать с ним за место в салоне.
Очередь медленно продвигалась, постепенно трамбуясь в автобус. Мужчина был нетерпелив. Он все пытался пролезть дальше вперед, но это ему не удавалось. В конце концов, разочарованный, он воскликнул:
— Да что же это такое за безобразие? Конца не видать!..
На что мой друг, легонько похлопал его по выпуклому животику и спокойно сказал:
— Надо меньше пивко сосать!
Сначала наступила тишина похожая на театральную паузу, а затем народ грохнул со смеху. Быть может, это всех сплотило, и, выдохнув лишний воздух, мы прошли в двери!
Марго засмеялась заливистым, немного визгливым смехом.
Я подумал, что в деревне ее зычные вскрикивания наверно хорошо звучали в частушках во время гуляний.
Официанты нас игнорировали, хотя стали посматривать с подозрением после того, как Марго рассмеялась.
У меня была еще одна заготовка, связанная с Давыдовым. Так уж случилось, что именно эти веселые нотки запали мне в память о нем:
— Мы ехали на тренировку, — начал я — Все высокие и крепкие. Стояли кружком на задней площадке автобуса ЛиАЗ, где не было сидений. На одной из остановок вошла девушка. Увидела, что в центре образованного нами круга совсем пусто и пролезла в него.
Она совсем не мешала нам переговариваться, поскольку была небольшого роста и едва доставала до плеч. Но когда автобус набрал скорость, девушку стало кидать из стороны в сторону, то к одному, то к другому парню. Ее интеллигентные прикосновения рук, которыми она амортизировала свое тело, нас не беспокоили, и мы продолжали обсуждать новости.
Следующая остановка была далеко. Автобус набрал скорость, и качка усилилась. Шатания из стороны в сторону сильно вымотали девушку. Она неожиданно выпрямилась и, раскинув руки в стороны, уперлась ими в тела моих друзей, громко на весь автобус взмолилась:
— Мужчины, ну дайте за что-нибудь ухватиться…..
Пассажиры грохнули.
На этот раз Марго не смеялась. Она только хитро улыбнулась.
А на меня опять навалилась грусть. Я вспомнил своих школьных товарищей: Длинного, Потапа, Шмеля, Жабу, Диму Иоффе, Серегу Кораблина, Давыдова, Киршина, Серпухова, Чернову Марину и других, с кем пели под гитару песни.
Кого-то уже давно нет на этом свете. Нас было так много, что кто-то, наверно должен обязательно стать успешным в этом непростом мире.
И если вдруг однокашники или твои друзья остались внизу, за кормой твоего корабля, это совсем не значит, что ты был самым лучшим, умным и более удачливым. Это значит, что они отдали тебе свои мысли, свою любовь и свои надежды. И надо быть благодарным всем им за то, что они просто были рядом с тобой, дарили тебе свою любовь. Потому, что ни у кого из них не спрашивали разрешения, отнимая их мечту, чтобы передать шанс тебе!
…В переполнившей меня лиричности, я посмотрел на молчаливый телевизор, где транслировали съезд ведущей партии. Мне показалось, что я это уже все когда-то видел, а может, мне передалось это с памятью генов. Сытые, холеные, самодовольные физиономии, мягкие кресла с позолоченными вензелями, безупречно белые колонны.
Создавалось впечатление, что все эти люди с открытыми ноутбуками, словно пультами управления, заседающие в президиуме и заполняющие зал, находятся на каком-то далеком галактическом корабле, стуча по клавишам, управляют звездным полетом, направляясь в светлое будущее. Судя по их удовлетворенным лицам, им осталось совсем недолго до райских кущ.
А может они уже там, и только притворяются, что путь не пройден!
…К столу подошел официант с моей солянкой, и я от неожиданности вздрогнул. Посмотрел на Марго. Она продолжала безучастно глядеть в беззвучный ящик, но взгляд ее был устремлен мимо него, куда-то в пространство. Она тоже была в своих мыслях где-то далеко. Ведь у нее тоже были одноклассники и друзья.
Красивый глиняный горшок стоял передо мной и благоухал, усиливая аппетит. Я в надежде посмотрел вокруг него. Вот досада — нигде не было ложки.
— Эй, любезный, — успел крикнуть я вдогонку официанту, пока он не скрылся, — а ложка-то где?
«Хлестаков» понимающе улыбнулся и пропал в подсобке.
Я посмотрел на стол. В центре стояла куча приправ и соусов. Передо мной и Марго — чистенькие накрахмаленные салфетки.
Народу в ресторане прибавилось. Видимо он пользовался популярностью в обеденное время. Среди прочих были иностранцы.
Марго очнулась от своих мыслей и тоже стала рассматривать интерьер помещений. Она обратила мое внимание на предметы старинной утвари, расставленной в нишах и на подоконниках, напоминающие о старорусском быте. На стенах висели деревянные, потемневшие от времени половники, в углах помещения стояли грабли и метлы. На полках — старые медные самовары и утюги. Они создавали особый деревенский колорит, не вязавшийся с черными фраками официантов. Было ощущение, что здесь все перевернуто с ног на голову: крестьяне в лаптях сидят за столом в окружении предметов деревенского обихода, а господа дворяне их обслуживают.
«Вот так, наверно, должны выглядеть «слуги народа», — подумал я, — о которых так много нам рассказывали в школе».
