— Наверно, — грустно ответила Марго и, немного помолчав, продолжила наш диалог, — а я, думая о своей стране, почему-то всегда вспоминаю Монголию.
Мне было около десяти. Отца послали летом в командировку наладить геологическое оборудование. Он взял меня с собой. Мы стояли на перроне узловой станции недалеко от города Дархан, рядом с тепловозом, и ждали когда же за нами приедут. Все прибывшие пассажиры уже покинули вокзал. И отец от нечего делать разговорился с машинистом.
Я помню это как сейчас!
Кинув повод лошади на торчавший обломанный сук дерева, к ним неторопливо, раскачиваясь на коротких кривых ногах, подошел старый монгол. А может быть, просто так он выглядел в моем воображении. Космы его нечесаных длинных волос обрамляли коричневое шелушащееся, похожее на панцирь черепахи лицо. Он был с меня ростом. Плотно завернутый в шелковый халат с тремя пуговицами на стойке воротника, который стягивал морщинистое, выступающее складками, горло. Широкий кушак опоясывал его несколько раз. Сальные пятна на рукавах и груди, впитавшие вместе с жиром носимый ветром песок, топорщились коркой. На голове была шапочка, отороченная мехом, висящим сбоку пушистым хвостом неизвестного мне черного зверька. На ногах разрисованные, сшитые из войлока сапоги с загнутыми носами. Как я потом узнала — чтобы не тревожить священную землю. За плечом на кукане он держал десяток болтающихся выделанных шкур лисиц, хвосты которых пушились по земле.
Наверно, он пришел на вокзал с целью поменять свою добычу на что-то привезенное европейцами. Но граждане разъехались по своим делам, и ему ничего не оставалось, как смотреть на беседу моего отца с машинистом в замасленной фуфайке. Видимо, костюм отца подвиг его воображение на то, что тот является начальником. Дождавшись, когда машинист снова залезет в свою кабину, ткнул пальцем в грудь отцу, сказав:
— Компан дарга!
Отец кивнул, ничего не понимая. Произнесенные с гордостью и уважением слова произвели на него сильное впечатление, и он продолжал стоять. Последующие действия монгола поняла даже я. Он показывал на тепловоз, затем на висящих за спиной лисиц и пытался сделать обмен.
К тому времени я уже успела посмотреть фильм «Начальник Чукотки», и все движения монгола были понятны. Отец вертел головой, пытаясь объяснить, что он приехал в командировку.
Но тот не хотел слушать и непонятно почему становился все настойчивей. Он вернулся к лошади, достал еще пару куканов с лисами и бросил их на перрон. Образовалась меховая куча почти мне по пояс. Чуть позже принес все, что у него было.
По интонации речи можно было понять, что монгол не на шутку разозлился торгуясь. Периодически в его речи стали проскакивать русская матерщина. Позже я поняла, что мне это не показалось. Где-то я прочитала, что мат пошел от монголо-татар.
В самый разгар спора за нами приехал грузовик, из которого вышли геологи. Они подошли к отцу и, сходу поняв ситуацию, стали соглашаться, кивая головами. Дав понять монголу, что все нормально, собрали шкуры лис и бросили в кузов.
Монгол, недолго думая, полез в кабину тепловоза, откуда на него рыкнул машинист и стал выталкивать его вниз. Монгол, уцепившись за поручень, что-то кричал на своем языке, пытаясь достать из сапога плетку. В этот момент подошел его земляк, одетый в форму железнодорожника.
— Что случится? — спросил он, коверкая буквы.
Геологи не растерялись и попросили объяснить старику, что это теперь его тепловоз. Но поскольку ездить он не умеет, пусть сидит на лавочке и смотрит за ним.
Железнодорожник как мог, объяснил это старику, и тот успокоился. Повернулся к отцу, с благодарностью поклонился, протянув обе руки. Пожав их, отец обнял меня, и мы направились к грузовику. Трясясь в кузове машины, едущей по бездорожью степи, весело смеясь, мы наблюдали, как старик сел на лавочку, прямо напротив тепловоза и, улыбаясь, достал из-за пазухи завернутую в цветастый платок еду. Развернув его на лавочке, принялся есть. Вокруг него собралась небольшая толпа монгол, и он им что-то гордо объяснял, показывая плеткой на тепловоз. Машинист продолжал настраивать дизель.
Теперь каждый раз, думая о своей Родине, я представляю тот перрон далекого городишки. И наших граждан, которые, как тот старый монгол, сидят, довольные, на лавочке, собирая вокруг зевак, гордо показывая на стоячий тепловоз, рассказывая всем, что это наша страна, мы отдали за нее миллионы жизней, чтобы она расцветала.
А со временем тепловоз уходит, а с ним наши мечты и надежды, и мы понимаем, что наша Родина там, где мы бываем сыты и обогреты.
Но паровоз возвращается, и мы продолжаем, сидя на деревянной скамье, встречать и снова провожать свою Родину. Гордясь ею. Приглашая всех полюбоваться ее красотой, мощью, богатством. Показывая всем на нее пальцем и говоря, что это наша Отчизна. Мерзнем, мокнем и голодаем на перроне, переполненные национальной гордостью, и только из выходящих газет и программ телевизора узнаем, кого она забрала с собой на этот раз, в очередной комфортабельный рейс…
Вскоре я тоже забрался под одеяло и, постепенно согреваясь, как волшебник, вынимающий зайцев из цилиндра, стал вытягивать за уши одну вещь за другой, небрежно опуская их на стоящий рядом стул. Марго вылезла из рукавов своего халата, но вытаскивать его не стала.
Когда между нашими телами не осталось преград, мы занялись любовью. И чувствовали, как соседки за тонкими перегородками перестали дышать, замерев. Вокруг наступила тишина, словно вся страна прислушивалась к стонам Маргариты…
Ей нравилось, когда я называл ее Королевой Марго. Это ее заводило, и она начинала прижиматься ко мне своим маленьким телом, заставляя почувствовать ее желание и ненасытность. Быть может, ей казалось, что в моих объятьях она начинает выглядеть по-другому? Рост удлиняется, ноги становятся стройнее, упругость груди увеличивается? Она превращается в гламурную жительницу Питера.
…Практически всю ночь я не спал. Находясь в какой-то полудреме, открывая глаза на малейший шум. Укрывая Марго, гладил ее по волосам.
Под утро ей, видимо, приснился сон, где она снова летала над своими голубыми городами. Возможно, на этот раз ей удалось зацепиться за мансарду какого-то особняка или приземлиться на чей-то балкон.
Она что-то лепетала, произнося непонятные слова, шмыгала носом, дрыгала под одеялом своими стройными ножками, постепенно пододвигалась ко мне упругим голеньким задом. Я не стал будить ее, жалея. Приспустил плавки и прижался к ее холодящим ягодицам.
По конвульсивным жадным телодвижениям Марго, я понял, что она любит заниматься сексом просыпаясь. На грани реальности.
Когда ей продолжает сниться ее любимая голубая страна, которая заботится о ней, маленькой девочке — продолжательнице рода.
А здесь ее ждут горы нерешенных проблем и я — никому и ни во что не верящий подонок.
PS
Завтра наступит новый день. Что он принесет мне и Марго, моим бабкам и Кузьме, без которых я уже не вижу своей жизни?
