Там же, на хуторе, они и решились на погоню. Митяй, запивая горе самогоном, икая, говорил, что стая ушла недалеко, что если поспешить, то можно нагнать и наказать иродов. Они и поспешили.
Демьяна Петровича долго уговаривать не пришлось. Он хоть и был лицом официальным – начальник городской милиции как-никак, – но азарта и авантюрной жилки не растерял, велел только, чтобы не дурили и оружие держали наготове.
– Глубоко в лес соваться не будем, – сразу же остудил он охотничий пыл своих компаньонов. – Не хватало мне еще и за ваши горячие головы отвечать! Значит, так, слушаемся меня, без приказа не стреляем. Уяснили?
Они уяснили, но, как показало время, не до конца. Стоило лишь услышать, а потом и увидеть волков, как приказ Демьяна Петровича был позабыт. Хорошо хоть люди случайно не пострадали. Эти, которые в санях. Хорошо, что у дядьки Кузьмы глотка оказалась луженой, крик его они расслышали даже за грохотом выстрелов. Демьян Петрович там, на лесной дороге, не сказал им ни слова, но Алексей чуял – разговор предстоит очень неприятный. Может так статься, что за ослушание он их больше с собой не возьмет. Даже на волчью охоту. Думать об этом не хотелось, глядишь, все как-нибудь само собой утрясется, поэтому Алексей предпочел думать про вот эту замухрышку, про то, какая жизнь ждет ее со стариками-отшельниками. Жизнь получалась скучная и унылая. Себе бы Алексей такую не пожелал.
Усадьба встретила их тишиной и кромешной темнотой. Да и что удивительного, если на дворе уже ночь? В Чернокаменске спать ложились рано, особенно такой порой, когда холод и тьма. Исключение составляли выходные дни, когда старый дом оживал, отряхивался от многолетней пыли и наполнялся людскими голосами.
– Спят, видать. – Демьян Петрович спешился первым. – Придется будить.
– Разбудим, раз такое дело. – Дядька Кузьма выбрался из саней.
Глухомань последовал его примеру, но направился не к дому, а к своему жеребцу, снова принялся осматривать рану на боку. Девчонка осталась на месте, выглядела она безучастной ко всему происходящему. Алексею даже показалось, что она уснула. Но нет, не уснула, вон как глазюками зыркает.
– Галка, чего расселась? – спросил дядька Кузьма, не оборачиваясь. – Вставай давай! Пойдем с родственниками знакомиться.
Она послушно выбралась из саней. Было видно, что к такому виду транспорта она не привычная. Оно и понятно – девчонка же городская. А имя смешное, птичье – Галка.
Дядька Кузьма направился не к крыльцу, над которым красовалась надпись «Городской клуб», а двинулся вдоль стены, к черному ходу. Было видно, что ему доводилось бывать здесь раньше. Ничего удивительного, дядька Кузьма в Чернокаменске числился старожилом. Работал и на приисках, и в шахтах, и в лес уходил с охотничьими артелями. Многое знал, многое умел, со многими водил знакомства.
Демьян Петрович в нерешительности потоптался на месте, а потом сделал знак Алексею:
– Поехали домой, Лешка. Больше в нашей помощи тут не нуждаются.
Как же он оказался не прав!
– Погоди, Демьян Петрович. – Голос дядьки Кузьмы звучал ровно, но что-то в нем неуловимо изменилось, заставило всех замереть. – Посвети-ка. А ты стой, где стоишь. – Он бесцеремонно, даже грубо, оттолкнул шедшую за ним следом Галку.
– Что там у тебя? – Демьян Петрович на ходу вытащил фонарик, луч света мазнул по замершей в нерешительности девчонке, по стене дома с серыми разводами на некогда белой штукатурке и уперся в широкую спину дядьки Кузьмы.
– Сюда иди, – позвал тот.
– А ты не суйся! – Демьян Петрович сдернул с плеча ружье, многозначительно посмотрел на Алексея и шагнул с дорожки в снег.
Конечно, он не послушался! Он же не какая-то напуганная городская девчонка, и вполне может так статься, что его помощь окажется нелишней. Свое ружье Алексей тоже с плеча снял, просто так, на всякий случай.
Они разглядывали что-то у себя под ногами. Алексей заглянул через плечо дядьки Кузьмы и в желтом пятне света увидел на снегу бурые следы.
– Кровь, – сказал дядька Кузьма безо всякого выражения и сунул руки в карманы шинели.
– Знать бы еще чья. – В голосе Демьяна Петровича слышалась тревога.
Не сговариваясь, они двинулись по кровавому следу, который уводил их в глубь старого парка, прочь от дома. Первым шел дядька Кузьма, следом Демьян Петрович и Алексей. Девчонка, как привязанная, плелась сзади. Еще потеряется в темноте, чего доброго. Алексей замедлил шаг, поймал ее за рукав пальто.
– Держись рядом, – сказал тихо.
Она не стала спорить и вырываться не стала. Бледное лицо ее выражало равнодушие к происходящему. Железные нервы у девки.
Кровавый след вывел к часовой башне. Башню эту знал каждый мальчишка в Чернокаменске, и каждый мечтал на нее забраться, своими собственными глазами посмотреть на часовой механизм и бронзовые фигуры, которые, говорят, раньше могли двигаться. Но мечты эти пресекались на корню. Башню посчитали опасным объектом и от греха подальше заперли на замок. Ключи от замка имелись только у деда Василя, но он был непреклонным и ни на какие уговоры не шел, в башню посторонних не пускал. А сейчас тяжелая дубовая дверь оказалась распахнута настежь, и порывы ветра раскачивали ее из стороны в сторону, заставляя стонать давно не смазываемые петли. Коротко выругался дядька Кузьма, вопросительно посмотрел на Демьяна Петровича. Тот молча кивнул, снова зажег фонарик и первым переступил порог.
Внутри было темно, пахло старым деревом и отсыревшей штукатуркой, а еще чем-то металлическим. По лестнице поднимались гуськом, выбивая из деревянных ступеней гулкое эхо, тревожа покой поселившихся в башне голубей.
Наверху, на смотровой площадке, буйствовал ветер. Алексею даже пришлось придержать рукой фуражку, чтобы ее не сорвало с головы. Наверное, поэтому он не сразу увидел то, что увидели остальные.
Тело деда Василя лежало у лап бронзового дракона. Растерзанное тело у когтистых лап… Некогда белая рубаха была красной от крови, кровь же растекалась по деревянной платформе. Кое-где ее уже прихватило морозом, и она стеклянно поблескивала в свете выглянувшей из-за тучи луны. На тех, кто потревожил его покой, дед Василь смотрел с немым укором. Или укор этот был адресован не им, а его убийце, чудовищу, посмевшему совершить такое зверство?
Дядька Кузьма шагнул к телу, под его ногами хрустнула замерзшая кровь. Алексея передернуло от этого звонкого, такого неуместного здесь звука. Заскорузлые пальцы дядьки Кузьмы коснулись стариковской шеи, прямо под некогда седой, а сейчас окровавленной бородой.
– Теплый еще, совсем недавно преставился, – произнес Кузьма глухо и вытер руку о штанину.
– Не преставился, дядька Кузьма, а убили. – Демьян Петрович говорил тихо, почти шепотом. – Видишь, сколько ран? И на руки, на руки его посмотри. Пальцы поломаны. Его пытали перед тем, как убить.
В голове не укладывалось. Кому нужно убивать, а перед этим еще и пытать ни в чем не повинного старика? Зачем?..
