Гостья постучалась и вошла с сыном. Тот дергал на себе одёжку, и Фёдор понял, что с мальчиком уже всё в порядке. Стул был от стола отодвинут, и гостья села, и сразу поднялась и стала подкладывать Фёдору еду, взяла кружку и вышла, и вернулась с двумя стаканами и налила.
– Как вас зовут? – спросил Фёдор.
– Ла́ума, – ответила гостья.
– А что это, по-вашему? Что это значит? – спросил Фёдор.
Гостья потупила глаза, в этот момент, постучав в дверь, вошла старуха хозяйка, и Фёдор окончательно понял, что старуха и гостья и вправду родственницы. Старуха взяла сына Лаумы за руку и вывела из комнаты. Лаума подняла свой стакан.
Она была красивая. Волосы под чепцом имели серебряный оттенок, лицо было пухленькое, глаза голубые, как небо рано утром, губы мягкие и блестели, а кожа белая.
– Это значит, что я вышла из вода, родилась в вода и вышла из моря или река, или о́зера…
– А может, из грота?.. – Фёдор спросил это и подумал, а знает ли Лаума, что такое по-русски грот, но щёки у Лаумы сначала покраснели под цвет губ, а потом она засмеялась.
– Йя, мы там моемся, в гротах, омываемся…
Фёдора осенило.
– Чтобы, значит…
– Ну, йя, сохрани наша женская красота.
* * *
Когда Фёдор проснулся, было ещё совсем темно. Лаума ушла, а он даже не слышал. Он встал, оделся и вышел.
Увидев хозяина, Дракон заволновался, Фёдор оседлал и прибыл в расположение, когда его часть отряда уже была готова строиться. Ротмистра и поручика не было. Часы показывали четыре и три четверти. Жамин решил, что казаки ждать не будут и могут переправиться через реку, когда им вздумается. Вчера Жамин объяснил подхорунжему задачу и дал свободу, как её исполнять, и потому Жамин понимал, что никто никому не будет подыгрывать, и скомандовал:
– Сади-ись! Р-рысью ма-арш!
Отряд пересёк Сигулду на запад, перешёл по мосту через реку и повернул по просёлку вдоль реки на север, где стояли развалины старого тевтонского замка. Здесь по замыслу ротмистра казаки-«дезертиры» должны были выйти к рубежу и дальше думать, где им переправляться на противоположный берег. По идее, они должны были идти от фронта с запада в тыл на восток, но ротмистр был прав в том, что поскольку это учение, то и всё равно. Жамин догадался ещё, почему ротмистр выбрал это место – развалины замка были очень живописные, стояли на высоком холме, и оттуда удобно наблюдать за учениями даже без бинокля. Для Жамина эта позиция была плохая – казаки вымокнут, кто-нибудь утонет, ротмистр уедет, а ему, Жамину, оставаться. Фёдор хорошо помнил напутственные слова начальника Тверского кавалерийского училища полковника Кучина: «Не балуйте с личным составом, останетесь живы!» Что поручик «перекинет» на него командование отрядом, Фёдор уже не сомневался.
Самое удобное место для переправы было ниже поворота реки в версте от замка. Лаума сказала, что там широко и вода не быстрая. То, что вода не быстрая, это было подходяще, но то, что место широкое, – плохо. Ещё Лаума сказала, что река глубокая и искать броды бесполезно.
Жамин выставил свои семьдесят человек прямо по берегу, а сам устроился с пулемётом на самом левом фланге на взгорке. Пулемёт поставил на треногу и стал ждать.
Казаки вышли на берег в пять тридцать, в самых ранних сумерках. Они разбрелись по берегу в поисках удобного подхода, не шумели, не кричали. Жамин без бинокля разглядел подхорунжего, тот командовал без суеты, сам оставался на месте. Жамину понравилось его спокойствие и основательность, но он понимал, что попытка перебраться в этом месте дорого обойдётся отряду. Рядом с собой, кроме второго номера, он держал вестового на тот случай, если казаков не устроит это место, и они начнут искать другое. Другого места не было, кроме как здесь, – слева и справа река текла в высоких берегах и с крутыми поворотами, а значит, быть за́мутям.
Рассветало, утро было тёмное, лес под низкими облаками стоял хмурый, а вода текла чёрная, как траурная. Жамин стал широко рассматривать противоположный берег в бинокль.
Казаки притащили несколько поваленных стволов с огромными комля́ми, видать, когда-то их свалило ветром. Стали приноравливать друг другу, но не получалось, комли с разлапистыми корневищами нужно было бы спилить или срубить, но было нечем, и Жамин подумал, что отряд без обоза и это непорядок и уж точно, что пригодятся и топоры, и пилы, и всё это он решил доложить ротмистру, когда закончится учение.
Жамин увидел самых левых против себя казаков, они шарили по берегу с шестами, тыкали в воду, и шесты уходили по самую кисть.
«Права Лаума, брода тут не найти!»
Он увидел, как подхорунжий бросил в воду большую еловую лапу, и смотрел, как та быстро уплывает. Тогда Жамин дал длинную очередь по воде под самым берегом, и казаки забегали. Жамин выждал, пока они успокоятся, а подхорунжий заберётся на холмик и постарается его разглядеть. Когда подхорунжий забрался на холмик и стал всматриваться, Жамин против себя на том берегу выбрал самое толстое дерево и дал очередь по стволу сверху вниз. Казаки подались по берегу по течению, сбились кучей и пошли. Они то появлялись у воды, то пропадали в чаще. Жамин послал вестового к себе на правый фланг и велел двигаться, как казаки по берегу, вниз по течению, сам снялся с пулемётом и тоже подался туда. В одном месте, где берег был низкий и удобный, казаки снова стали проверять дно, Жамин снова дал очередь сначала по воде, как бы преграждая им путь, а потом опять по дереву, отрезая дорогу назад. Подхорунжий стоял на берегу и смотрел на Жамина, потом казаки пропали в чаще. Жамин снял отряд с берега, вывел на дорогу, и все пошли рысью к мосту.
За ними затарахтело авто ротмистра.
Около моста Жамин расставил отряд и установил пулемёты, и на другом конце появился подхорунжий с белой тряпкой на палке. Жамин встал от пулемёта, поднял крышку и кивком показал заряжающему, что можно снимать ленту.
Подошёл ротмистр и сказал:
– Напишите рапортичку о ваших действиях, и спасибо, что не дали казакам сапог замочить. – Сел вместе с поручиком в авто и уехал через мост в Сигулду. Жамин сказал «Слушаю!» и остался стоять, так и не поняв, похвалил его ротмистр или поругал.
Авто протарахтело через мост. Пешие казаки, оставленные волею ротмистра без лошадей, а поэтому чувствовавшие себя как без ног, останавливались и исподлобья поглядывали на проезжающее в авто начальство. В самом конце моста стоял навытяжку подхорунжий.
«К этому всему, – подумал Быховский, – надо бы прибавить взвод жандармов. Тогда будет порядок!»
Утро было не холодное, но промозглое, и ротмистр накрыл ноги пледом.
«А Серёжка перебьётся, молодой ещё. Кровь должна быть горячая!» – подумал он, повернулся к племяннику и увидел, что тот опустил подбородок и дрыхнет. Ротмистр толкнул его локтем, поручик вздрогнул и посмотрел.
– Ты этого Жамина береги. С таким, как он, и ты не пропадёшь. Только не балуй и за старое не берись!
