В 21 час 39 минут из Алма-Аты в аэропорт Внуково-2 прибыл самолет с Ельциным на борту. Ельцина встречали Руцкой и Хасбулатов.
Президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев (слева) возвратился в Москву из Фороса. Встреча в аэропорту Внуково 22 августа 1991 года
ГКЧП
В книге Бориса Минаева о Ельцине, вышедшей в 2010 году в серии «ЖЗЛ», есть строки о том, что до 6 августа следов о ходе переговоров между будущими членами ГКЧП не удалось найти ни следователям, ведшим это дело, ни журналистам. Очень важное свидетельство, поскольку можно сделать вывод о том, что до 6 августа никаких планов заговора с целью захвата власти, о чем твердили сторонники Ельцина раньше и продолжают твердить ныне, не существовало.
В последние годы в Москве стали выходить книги с детальным, беспристрастным анализом событий, происходивших четверть века назад. Новый взгляд молодой плеяды историков на «августовский путч» камня на камне не оставляет от прежних схем-построений, согласно которым «хунта» ставила своей целью насильственное свержение Горбачева и смену проводимого им курса на обновление страны.
Одно из последних таких изданий, вышедшее в Москве совсем недавно, в 2015 году, под удачным названием «Не шелковый путь». Его автор – Сергей Плеханов – исследует историю жизни казахстанского лидера Нурсултана Назарбаева.
В книге содержатся интереснейшие наблюдения на тему «Назарбаев и ГКЧП». Тема эта раскрыта в десятках книг, посвященных президенту Казахстана, в тысячах статей и километрах теле– и кинопленки. Но Сергей Плеханов обращает внимание на некоторые противоречия. Он попытался разобраться, и небезуспешно, в сути ГКЧП, который представал перед читателями многочисленных публикаций этаким чудовищем, кровожадным монстром.
Кто как повел себя тогда? Вопрос непростой, и ответы на него тоже непростые. Разные. От одних и тех же людей. В зависимости от ситуации они высказывали разные суждения.
Было выгодно осуждать ГКЧП – осуждали. Становилось выгодно сожалеть о крахе СССР – сожалели. Появилось даже мудреное, понравившееся многим, изречение: «Кто не жалеет о распаде СССР, у того нет сердца, и нет ума, кто жалеет».
Нет смысла снова подробно воспроизводить хронику августовских 73 часов, которые изменили ход мировой истории – кто где стоял, что кто говорил, какие приказы отдавал или не отдавал. Все равно истину мы узнаем не скоро, может быть, даже не при жизни нашего поколения. Потому что все суждения, и тем более воспоминания, о тех трех днях – субъективные. Неспроста у Михаила Сергеевича по возвращении из Фороса в Москву невольно вырвалось, что всей правды о случившемся он никому не скажет.
Фраза многозначительная, намекавшая на некую тайну. Что имел в виду Горбачев? Сергей Плеханов возвращается к заседанию Кабмина СССР 3 августа, накануне отъезда Горбачева на отдых. Тогда настойчиво звучала мысль о том, что для выхода из кризиса необходимы чрезвычайные меры.
Михаил Сергеевич поддержал общее настроение: «Поэтому нужны чрезвычайные меры – значит, чрезвычайные. Заставляйте всех… Речь идет о том, что в чрезвычайных ситуациях все государства действовали и будут действовать, если эти обстоятельства диктуют чрезвычайные меры». И в заключение дал напутствие: «Я завтра уеду в отпуск с вашего согласия, чтобы не мешать вам работать».
В мощном хоре обличения гэкачепистов затерялась их слабая попытка оправдаться. Когда 18 августа они прибыли в Форос к Горбачеву, он, выслушав их, произнес:
– Черт с вами, делайте что хотите.
И, прощаясь, пожал каждому руку. Значит, одобрил создание ГКЧП? Развивая эту версию, одна из газет поместила тогда статью под говорящим заголовком: «Горбачев – начальник отдела кадров ГКЧП?»
«Действия ГКЧП были таковы, – пишет Плеханов, – что наводили на мысль: он является исполнительным органом, а центр принятия решений находится вне Комитета. Поведение его членов производило впечатление, что они ожидают чьих-то указаний, а когда их не последовало, они запаниковали.
Похоже, эту неуверенность заметили в окружении Ельцина и закономерно связали со странной изоляцией президента СССР. Вполне вероятно, что у них имелись какие-то улики, и Горбачеву дали понять, что его «подловили» на соучастии в подготовке диктатуры и ждут от него сговорчивости. На самом деле обвинить его открыто в подготовке переворота было бы не очень удобно для руководства России – тогда выходило бы, что действия ГКЧП оказывались легитимными. А вот управлять попавшимся на крючок Горбачевым было намного проще».
В подтверждение этой версии Плеханов приводит подавленное состояние Горбачева после возвращения в Москву из Фороса. Он ведь вернулся победителем! Но почему-то вел себя как марионетка в руках Ельцина и его окружения. Ни Борис Николаевич, ни демократические вожди не выказывали почтения к спасенному из заточения. Да, ему давали слово на их митингах и собраниях, но отнюдь не первому, а где-то ближе к концу составленного списка выступавших.
Апофеозом унижения генсека было оглашение Ельциным 22 августа указа о запрещении КПСС. Он даже не протестовал, а лишь бормотал что-то нечленораздельное.
Есть смысл привести здесь хотя бы три источника, в которых затрагивается тема причастности Горбачева к созданию ГКЧП. Тот же Плеханов в сноске на 243-й странице своей книги пишет, что 16 сентября, выступая по Центральному телевидению, проницательный политолог Дмитрий Ольшанский предъявил весьма доказательную версию причастности генсека-президента к заговору ГКЧП. Его поддержал в той же передаче известный диссидент Владимир Буковский.
«Но развития эта тема не получила, – отмечает автор книги. – Уместно предположить, что незадолго до того назначенный шефом телевидения горбачевский ставленник Егор Яковлев «посоветовался» с Ельциным и получил от него указание Горбачева не трогать – он был пока нужен на положении послушной рыбки на крючке».
Если в процитированном выше источнике версия о возможной причастности Горбачева к созданию ГКЧП не утверждается на все сто процентов, но и не отвергается, то в другом источнике отвергается – тоже на сто процентов. Притом очень эмоционально.
Анатолий Черняев, помощник Горбачева, приводит в своей дневниковой книге «Шесть лет с Горбачевым», вышедшей в 1993 году, запись от 18 августа 1991 года: «Это я все – к вопросу о тех диких домыслах, появившихся еще в дни путча, к которым, кстати, приложил руку Э. А. Шеварднадзе своим двусмысленным публичным намеком и которые муссируются до сих пор, – о якобы причастности Горбачева к заговору, о соучастии в его подготовке»..
Эту запись Черняев сопровождает сноской:
«5 сентября в разговоре по телефону Г. Коль спросил Горбачева:
– Как расценивать заявление Шеварднадзе о том, что ты якобы знал о намечавшемся путче?
