Например, в ситуации с тем же Байконуром. Созданный в Казахстане Семипалатинский ядерный полигон (по выражению Джонатана Айткена, английского биографа Назарбаева, «размером с Италию»), на котором после окончания войны испытали первую советскую атомную, а затем и первую термоядерную бомбу, был закрыт указом президента Назарбаева еще в августе 1991 года. Два года общественность республики, объединившись в движение «Невада – Семипалатинск» под руководством известного казахского поэта О. О. Сулейменова, требовала прекратить ядерные испытания, мощность которых только за период 1949–1963 годов в 2500 раз превысила мощность атомной бомбы, сброшенной в 1945 году американцами на Хиросиму.
А как поступить с Байконуром? Тоже закрыть? Но ведь это первый космодром планеты. Оттуда в 1957 году был запущен первый в мире искусственный спутник Земли, в 1961 году взлетел первый космонавт Юрий Гагарин, а спустя тридцать лет – первый казахский космонавт Тохтар Аубакиров.
Кому должен принадлежать Байконур – Казахстану или России? Вопрос не простой, он требовал всестороннего изучения. Впоследствии космодром и город с одноименным названием взяла в аренду Россия на срок до 2050 года.
Несмотря на подписание в марте 1992 года казахстанско-российского договора, которым Назарбаев и Ельцин гарантировали соблюдение территориальной целостности обеих стран и отказ от вмешательства во внутренние дела друг друга, в отношениях между Алматы и Москвой происходили то спады, то взлеты.
Чем это объяснить? Глубокой взаимной интеграцией: казахстанская экономика была составной частью единого народнохо-зяйственного комплекса СССР, и внезапный обрыв связей привел Казахстан, впрочем, как и Россию, к глубочайшему кризису.
Запись в моем дневнике от 10 января 1992 года.
С сегодняшнего дня вступило в силу постановление правительства России «Об ограничении вывоза товаров народного потребления и продуктов питания из Российской Федерации». Самим не хватает.
Согласно вводимым нормам, одно «лицо» имеет право взять с собой килограмм хлеба, полкилограмма колбасы, столько же масла, сахара и конфет. Кроме того, гражданам России, собравшимся за пределы своей страны, дозволено положить в сумку не более десятка яиц, двух банок рыбных консервов, одной пачки или банки маргарина, а также чая и кофе. Спиртное тоже строго ограничено одной бутылкой. Что касается сигарет, то их должно быть не более четырех пачек.
Бедные матери, едущие из Москвы в гости в другой город нашей бывшей великой державы! Бедные сыновья и дочери, живущие в России и решившие на праздники навестить своих родителей, оказавшихся как бы за границей! На сколько же часов, нет, минут за праздничным столом хватит продуктов, разрешенных российскими властями к вывозу за пределы своей суверенной страны?
Господи, какое уж тут празднество – впору глаза от стыда перед родными прятать. Ведь в перечень остродефицитных товаров, которые нельзя ни вывозить, ни высылать из России, попало практически все, чем человек пользуется в повседневной жизни. А то, что можно взять с собой, строго ограничено одной-единственной пачкой или полкилограммом вареной колбасы.
Интересно только, где набраться контролеров, чтобы обшарить такое количество сумок, чемоданов, вагонов, самолетов, машин? Похоже, никогда у нас не будет безработицы! Бери безмен, трудовую книжку и шагом марш на таможню. Благо их много потребуется – Россия все еще велика. А охотников взвешивать чужую колбасу хоть пруд пруди.
«Главное – деньги, а остальное – партийные лозунги»
Эту фразу приписывают Ленину. Якобы он произнес ее, когда после ссылки приехал за границу и встретился с Плехановым. Речь шла о средствах на выпуск газеты «Искра». Мол, сначала надо найти деньги, а уж потом спорить о партийной направленности статей.
Крылатое изречение, выпорхнувшее на заре XX века в пылу полемики из уст будущего вождя мирового пролетариата, обрело вторую жизнь в последнем десятилетии того же века. Нарождавшийся класс предпринимателей, ощутивший призывный звук ласкающих слух хрустящих дензнаков, любил повторять эту присказку кстати и некстати.
В переходный от социализма к капитализму период все бывшие союзные республики, в одночасье ставшие независимыми странами, ощущали острый денежный голод. Казахстан тоже не был исключением – наличность в Алматы (так стали называть недавнюю Алма-Ату) доставляли из Москвы.
Денег катастрофически не хватало. За зарплатой в заводские и учрежденческие кассы выстраивались длинные очереди. Нередко вожделенные окошки захлопывались перед самым носом, и в течение многих недель на окошках людей встречала от руки сделанная надпись: «Денег нет». Из-за гиперинфляции задержанные зарплаты, пенсии и пособия к моменту выдачи обесценивались.
О том, как жить и действовать
А дома ждали семьи, дети. Отчаяние росло и ширилось. И люди уезжали куда глаза глядят. Кто на историческую родину к землякам, кто к друзьям и знакомым. Потом подсчитали, сколько же людей покинули Казахстан в те мутные времена. Оказалось, что немало. За три года – около двух миллионов русских, 400 тысяч немцев.
Сердце Назарбаева сжималось от боли, когда ему докладывали о массовых отъездах. Уезжали в основном хорошие специалисты: рабочие и управленцы, дипломированные инженеры и экономисты, врачи и учителя. Многие продавали свои дома и уезжали в Россию к родственникам самостоятельно, не обращаясь в официальные органы. Еще больше людей уезжали в «никуда».
Он колесил по областям и районам, встречался с растерянными, потерявшими терпение и надежду людьми. Увещевал, убеждал, вселял уверенность. Чаще всего это помогало, но иногда и нет. Люди уже ничему и никому не верили.
Тонкий психолог, глубоко понимающий чувства и настроения разных слоев населения, Нурсултан Абишевич находил с ними общий язык. Он ведь не понаслышке знал их повседневные нужды. Столько лет провел в рабочей среде, да и родители были простые труженики.
Да, бытие определяет сознание. Материальные условия, каким бы сознательным ни был человек, у большинства на первом плане. Но Назарбаев уловил еще одну особенность, которую многие тогда не учитывали. В общественном сознании наметился перелом, вызванный переменой политического строя.
Семьдесят с лишним лет содержанием внутренней политики и практики от Москвы до самых до окраин было построение социализма. Перековка общества со сменой его ядра стоила десятков миллионов жизней, уничтожения многих ценностей, разрушения целых блоков прежнего общества. Словно гигантский смерч прошелся тогда и по Казахстану, народ которого обращали в новую, советскую веру. Страдания и муки были неописуемы, жертвы – неисчислимы.
И вот разворот на 180 градусов, команда «Отбой!», и, пожалуйста, – вместо построения социализма в одной, отдельно взятой стране, тоже построение и тоже в отдельно взятой стране, но уже – капитализма. Снова переплавка общества, снова смена его ядра. Притом речь шла о формировании не просто нового класса, а нового качества народа и нового качества человека – с точностью «до наоборот» по отношению к задачам прежнего правления.
