Средства общества формировались преимущественно из пожертвований высочайших особ. Эти суммы были невелики. В 1867 г. от императора поступили 286 руб., от императрицы – 143 руб., от наследника престола – 30 руб. и от цесаревны – 28 руб. 57 коп. Великие князья Владимир, Алексей и Сергей Александровичи вместе внесли 42 руб. 90 коп.[290] В 1882–1883 гг. новый император пожертвовал обществу 286 руб., его супруга – 100 руб., великий князь Константин Николаевич – 28 руб.[291] Поступали и другие частные пожертвования, но тоже небольшие. Капитал общества не превышал 2000 руб. На эти деньги заказывалась одежда, снимались помещения для ее раздачи, оплачивались другие нужды. Основного или неприкосновенного капитала у общества не было. Все расходы зависели от текущих поступлений. Во второй половине XIX в. общество в Санкт-Петербурге ежегодно обеспечивало вещами около тысячи человек. Например, зимой 1867/68 г. 722 бедняка получили 928 единиц разной одежды[292]. Зимой 1875/76 г. 1332 единицы вещей получили 1046 нуждающихся[293]. В течение зимы 1882/83 г. 980 человек получили 1270 единиц одежды и белья[294].
Помощь бедным денежными пособиями и вещами была наиболее простой формой открытого призрения, позволявшей единовременно или периодически удовлетворять самые минимальные потребности нуждающихся. Организация такой помощи не требовала стационарных учреждений и специальной квалификации служащих. Более сложной формой призрения была медицинская помощь, которая оказывалась стационарно в больницах и амбулаторно.
В ведомстве императрицы Марии эту помощь оказывали, главным образом, больницы, предназначенные как для взрослых, так и для детей. Императорское Человеколюбивое общество имело в своем составе немного стационарных лечебниц, но располагало крупной структурой, осуществлявшей амбулаторную помощь бедным – медико-филантропический комитет, действовавший в Петербурге. Он был создан в 1802 г. До 1816 г. действовал самостоятельно, а затем вошел в состав Императорского Человеколюбивого общества. Комитет имел целью оказание бесплатной медицинской помощи неимущим больным путем амбулаторного лечения, бесплатно выдавал бедным костыли, очки, бандажи и тому подобное. Собственных аптек и медицинских предприятий комитет не имел. Рецепты, которые выдавались бедным на приобретение лекарств и медицинских приборов в аптеках, оплачивались комитетом. Средства для этого поступали из совета Человеколюбивого общества. В некоторых случаях медико-филантропический комитет оказывал денежную помощь больным.
В состав медико-филантропического комитета входили несколько категорий служащих: действительные члены-врачи, члены-фармацевты, почетные члены, члены-благотворители, а также собственно врачи для бедных и их помощники – фельдшеры, фармацевты, зубные врачи, повивальные бабки. Звания почетных членов удостаивались медики, известные своей профессиональной и общественной деятельностью, и прочие лица, сделавшие в пользу комитета пожертвования либо оказавшие другую помощь. Почетных членов было, как правило, около десяти человек. Практической деятельностью в комитете занимались действительные члены-врачи и члены-фармацевты. Из действительных членов избирались председатель и вице-председатель комитета. Прочие действительные члены-врачи выполняли обязанности наблюдателей за деятельностью врачей для бедных в городских районах, фармацевтов, стоматологов и повивальных бабок. По штату полагалось 25 действительных членов-врачей, но во второй половине XIX в. Их число редко превышало два десятка человек.
Действительные члены-фармацевты занимались вопросами финансово-хозяйственной деятельности комитета. Они проверяли счета за лекарства и медицинские приборы, вели учет финансов и материальных ценностей медико-филантропического комитета. Собственно врачей для бедных, непосредственно занимавшихся оказанием медицинской помощи неимущим, в комитете состояло 15 человек. Каждый имел помощника-фельдшера. В комитете также состояли несколько зубных врачей и около трех десятков повивальных бабок. Фармацевты занимались составлением лекарств.
Врачи и фармацевты исполняли свои обязанности безвозмездно, получая за это права государственных служащих, классные чины и мундиры Человеколюбивого общества. Такой порядок установился не сразу. Предоставление чинов служащим медико-филантропического комитета началось еще в 1830-е гг. Тогда чины получили секретарь, казначей и чиновники для письма. В 1848 г. права государственных служащих в VIII классе получили врачи для бедных. Наконец, в 1858 г. чины получило большинство служащих медико-филантропического комитета. Председатель стал обладателем чина V класса, вице-председатель и действительные члены-врачи получили чин VI класса, помощники врачей для бедных – чин XIV класса. В 1880 г. права государственной службы в XIV классе получили зубные врачи. Видимо, руководство Человеколюбивого общества осознало, что для привлечения на службу квалифицированных медицинских работников только моральных стимулов было недостаточно.
Наиболее трудную работу в медико-филантропическом комитете выполняли врачи для бедных, а также их помощники. Врачи принимали больных у себя на квартирах. А тех, которые не могли самостоятельно передвигаться, посещали у них на дому. Врачи имели право выписывать рецепты на получение неимущими пациентами бесплатных лекарств и медицинских приборов. Такая организация медицинской помощи имела как положительные стороны, так и недостатки. С одной стороны, она позволяла неимущим сравнительно быстро и бесплатно получать все необходимое по предписанию медиков. Но небольшое число врачей и ограниченное время приема таких больных приводили к тому, что они скапливались в очередях у квартир врачей. Иногда это привлекало внимание петербургских газет. В сентябре 1870 г. «Петербургский листок» опубликовал критическую заметку «овации больных у подъезда врача». В ней рассказывалось об очередях и давке у квартиры врача медико-филантропического комитета Карасева, проживавшего на углу Бармалеевой улицы и Большого проспекта. Руководство медико-филантропического комитета отреагировало сразу. Было назначено служебное расследование и в результате выяснилось, что врач не виноват в том, что возле его квартиры скапливались больные. Размеры его жилья не позволяли впускать одновременно большое количество страждущих. В передней могли разместиться всего несколько человек. Впускать больных в комнаты более чем по одному было нежелательно, так как после их пребывания нередко пропадали личные вещи доктора. Это, кстати, является ярким примером того, что за благодеяния бедному вовсе не следует ожидать ответной благодарности. Когда человек подает милостыню во имя спасения собственной души, а профессиональный нищий благодарит его, это своего рода «правила игры», которые соблюдают обе стороны. Действительно обездоленный человек, вынужденный просить о помощи, несчастен и озлоблен. Не имея возможности ожидать своей очереди в помещении, больные, которых доктор Карасев принимал до четырехсот человек в месяц, скапливались на улице. Сам врач, как выяснилось в ходе разбирательства, относился к своим неимущим пациентам доброжелательно и лечил их добросовестно, несмотря на то, что некоторые из них оставляли себе «на память» его вещи. Императорское Человеколюбивое общество пришло к выводу, что газетная заметка «не заслуживает никакого внимания, а огромное число больных бедных, обращающихся к этому врачу для лечения, при множестве даровых лечебниц для приходящих в Петербурге, свидетельствует только о доверии этих больных к искусству Карасева и о той пользе, которую он им приносил»[295].
